— И для чего же я ее вставила? — с нехорошейулыбкой поинтересовалась Глаша.

— Чтоб не забыть — куда, значит, закопала, —нашелся милиционер. — Обманом заманила шефа к могилке, нанесла удар помозговым центрам — орудие преступления мы еще найдем — и стала рыть.

— И чего же я его на дорожке-то стукнула? — ехидноспросила Глаша. — А не прямо на могилке? А?

— Ну… Догадался он о твоем преступном замысле. Пришлосьизменить план по ходу дела.

Кайгородцев принял сидячее положение и двумя рукамисхватился за голову.

— Не волнуйтесь, гражданин, вы в безопасности! —заявил милиционер и потребовал:

— Предъявите ваши документики.

— Кто? Что? — слабым голосом спросил Петя и встална четыре конечности. — Меня похоронили! Боже мой! — простонал он,словно собака, продвигаясь к разрытой могилке.

— Еще не похоронили, гражданин, — обрадовал егоПавел Геннадьевич. — Мы поспели вовремя.

— Поспевают груши, сержант, — ехидно заметилаГлаша, с сочувствием глядя на Кайгородцева, который впился безумным взором вивою фотографию. — Кстати, там, в могиле, что-то лежит.

— Неужели? — фыркнул милиционер. — Я дажезнаю что. Гроб с покойником!

— Да нет, оно прямо сверху лежит, — уперласьГлаша.

Милиционер, в душе проклиная свой живот и кряхтя, словнороженица, сел на корточки и полез короткопалой лапой в вырытую яму. Приложивнечеловеческое усилие, он крякнул и выдернул из земли обернутый тряпкой кирпич.

— А вот и орудие преступления! — радостно сообщилон. — Вот чем, гражданин, вам по голове чпокнули!

Глаша с досады только махнула рукой. Потом подошла кКайгородцеву, помогла ему подняться на ноги и сказала:

— Петь, ты только не волнуйся. Мы все выясним. Видишь,здесь прибрано. Значит, за могилой кто-то ухаживает.

— Это она, Сузи! — простонал тот и закрыл глазаладонью.

— Да нет. Петь, вряд ли. Тебя же в могиле нет, зачемСусанне время тратить?

— Она… Она приходит сюда, чтобы представить менямертвым! — вскинулся Кайгородцев. — Это такая техника умерщвления.Она думает обо мне как о покойнике, поэтому в ближайшее время со мной случитсячто-нибудь страшное!

— Петь, перестань, — рассердилась Глаша, хотя ейтоже было несколько не по себе. — Я имею в виду, что у этого… — онапосмотрела на надпись, — Мультяпова могут быть родственники. Кто-то ведьухаживает за могилкой!

— Ну, я, — неожиданно сказал маленький красноротыйтип, выступая вперед. — Я ухаживаю за этой могилкой. Я тутошний,кладбищенский.

Он упер руки в боки будто собирался сию секунду пуститься впляс, и даже ножку выставил носком вперед. Глаша и Кайгородцев быстропереглянулись.

— Вы что — Мультяпов? — изумились они хором.

— Не-а, Прямоходов я. Просто мне один мужик деньгидает. Раз в полгода. Половину даст сначала, половину потом, чтоб я, значит,интерес имел.

— И цветочки, — Глаша мотнула головой в сторонугвоздик, — тоже вы покупаете?

— Ну, не то чтобы покупаю, — пробормоталтот. — А что?

Милиционер стоял рядом, сопел и внимательно слушал. Кирпичвсе еще был у него в руке.

— И когда ваш мужик в последний раз появлялся?

— Да вот, в июне появлялся. Теперь только в ноябрепридет.

— А как он представился?

— Как Мультяпов, ежу ясно!

— А выглядит он как? — не давала ему опомнитьсяГлаша.

— А вам зачем? — прищурил глаз Прямоходов.

— Нам очень надо, — с нажимом сказал Петя.

— За «очень надо» люди деньги плотют.

Глаша повернулась к Кайгородцеву и шепотом сказала:

— Петь, заплати ему. И милиционеру заплати, а то он наспривлечет, как осквернителей могилы. Припишут какое-нибудь трупоедство…

Петя вздрогнул и торопливо добыл из кармана бумажник. Сбумажником в руке он понравился парочке блюстителей кладбищенского порядкагораздо больше. Спрятав торжественно врученную бумажку в карман, милиционеротбросил кирпич в сторону и велел Прямоходову:

— Убери тут все, а я, пожалуй, пойду. Дежурство у меня.

Голос его звучал нормально, и глаз в прожилках, похожих нареку Амазонку с притоками, он больше не щурил подозрительно.

— Так все-таки — как он выглядел? — снова спросилаГлаша, придвигаясь к Прямоходову.

Тот принялся живописать внешность родственника Мультяпова,но толком так ничего и не сказал. То он оказывался у него высоким, то средним,то «чуть выше меня». С волосами неопределенного цвета, с расплывчатыми чертамилица и «средним» голосом.

— В подпитии я был, — смущенно сообщилПрямоходов. — Если честно, мне вообще показалось, что их двое.

— Двое Мультяповых? — опешила Глаша.

— Да. И оба совершенно одинаковые! Может, близнецы?

— А в первый раз он один приходил?

— В первый раз один, — важно кивнулрассказчик. — А последний раз, думаю, все же вдвоем.

— А деньги они тебе как платили? По очереди?

Прямоходов собрал глазки в кучку, немного подумал и заявил:

— Одновременно. Оба полезли в правый карман, обадостали деньги, и оба подали.

«Господи милостливый, для чего ты придумал пьянство?» —подумала Глаша и надвинулась на Прямоходова:

— А фотография вот эта когда на могилке появилась?

— Да она тут всегда была!

— Именно эта?

— Да я.., не присматривался. Хотя… Вроде как… Может, онои так… В апреле, когда я тряпочкой евонную морду протирал, он вроде как с усамибыл, покойник-то. Вы у него спросите, у покойника-то, — он кивнул головойна Петю. — Усы он не сбривал?

Кайгородцев побледнел и схватился за сердце.

— Все, Петь, пойдем, — взяла его за локотьГлаша. — А то ты и впрямь тут коньки отбросишь.

Перед тем как покинуть юдоль скорби, Глаша написала налисточке свой домашний телефон и вручила его Прямоходову.

— Если вспомните хоть что-нибудь, я уж не поскуплюсь.

— Глашенька, что все это значит? — испуганнымголосом спрашивал Кайгородцев, подлаживаясь к ее мелким шажкам. — Этокакой-то заговор против меня? Может, колдовство? Вуду?! А? Ты что-нибудь знаешьпро вуду?

Кайгородцева сотрясала крупная дрожь.

Два года назад Глаша попала в самолет, у которого засбоилмотор, и он совершил аварийную посадку черт знает где. Перед посадкой самолеттрясло точно так же, как сейчас ее начальника. Чтобы успокоить его, Глашасказала: