Французские банки от отчаяния даже пытались возобновить диалог со Стивеном Рубином. Но тот решил полностью самоустраниться и в конце ноября сбыть с рук свою оставшуюся долю в 20,05 процента. Мало того, что попытка продать Adidas провалилась, – банки еще больше усугубили дело, увеличив гору долгов Тапи на 147,5 миллиона марок приобретением акций Рубина. Тогда они, наконец, разработали план – план, который приведет всех вовлеченных в него к еще бо́льшим осложнениям.

Одной холодной февральской ночью 1993 года двое посетителей парижской пивной Presbourg, что за Триумфальной аркой, в отличнейшем расположении духа наслаждались отменным стейком. В изысканных кабинетах Banque du Phénix, буквально в двух шагах от трактира, целое войско юристов и банковских экспертов вносило последние правки в запутанный договор, делавший их новыми владельцами Adidas. Они не желали углубляться во все детали, ведь они понимали главное: предприятие досталось им практически даром.

Робер Луи-Дрейфус и Кристиан Турр превосходно разыграли свои карты. В прошедшие месяцы банки уступали одному их требованию за другим. Они так торопились порвать отношения с Бернаром Тапи, что пошли на сделку, в которой оба компаньона ничем не рисковали. Три месяца назад Adidas, можно сказать, принесли французам на блюдечке. 7 ноября 1992 года Жан-Поль Чан, управляющий Banque du Phénix, пожертвовал своим субботним утром, чтобы в квартире Жильберты Бо познакомиться с новым канадским инвестором. Однако быстро выяснилось, что переговоры ни к чему не приведут, и Чан дал волю своим мыслям. Внезапно он вырвал листок бумаги из блокнота, нацарапал на нем слова «Робер Луи-Дрейфус» и протянул его своему соседу Генри Фильо, также витавшему в облаках.

Как руководитель Clinvest, подразделения Crédit Lyonnais по инвестиционному банкингу, Генри Фильо тоже активно искал инвесторов для Adidas. Поэтому он был полностью в курсе дел. Бернар Тапи задолжал банку по меньшей мере 1,1 миллиард франков и был при этом практически банкротом, а около 10 % указанной суммы составлял долг самой компании Adidas. В попытках продать компанию Фильо преследовали неудачи. После переговоров в то субботнее утро Жан-Поль Чан рассказал все, что знал о Робере Луи-Дрейфусе. Наследник французской банковской и торговой династии, сделавшей свое внушительное состояние на морских перевозках и зерне, долго считался белой вороной. После работы в компании SG Warburg и лета, проведенного среди фермеров американского Среднего Запада, он заявил, что для карьеры в семейном концерне у него не хватает терпения. Вместо этого он отправился в Гарвард, а затем вложился в IMS – американское агентство маркетинговых исследований, специализировавшееся на здравоохранении. В команде IMS он познакомился со своим земляком Кристианом Турром. Когда Луи-Дрейфус в 1983 году купил акции IMS, стоимость агентства оценивалась в 400 миллионов долларов. Пять лет спустя компания Dun & Bradstreet отдала за него 1,7 миллиарда долларов, и оба француза заработали достаточно для того, чтобы отойти от дел и жить в свое удовольствие.

Этим и занимался Луи-Дрейфус, пока Saatchi & Saatchi не призвало его на помощь. Оба брата-владельца и их международное рекламное агентство, не рассчитав своих сил, излишне увлеклись приобретениями и оказались в критической ситуации. Им срочно нужен был новый директор, который наведет порядок в организации. К счастью, Луи-Дрейфус как раз начал скучать. Он взялся за санацию компании, с долей самоиронии заметив: «У моих друзей не было времени, потому что они до сих пор работали». Мягкими чертами лица, непослушными кудрями и с неизменной толстой сигарой во рту он производил впечатление изнеженного дилетанта. Безупречно одетые британские банкиры были в крайнем недоумении, когда директор агентства абсолютно непринужденно принял их в одних носках. Приглашенный Чарльзом и Морисом Саатчи, он, сам охотно называвший себя лентяем, быстро прославился в Лондоне как прожженный игрок в покер. Характеризуя его, постоянно упоминали его Peugeot 205, количество сэндвичей, которые он поглощал на обед, а также его предполагаемое свидание с красавицей актрисой Ким Бейсингер.

Жан-Поль Чан, невысокий банкир с польско-китайскими корнями, познакомился с Робером Луи-Дрейфусом – менеджером их семейного банка – несколько лет назад. Позже в наблюдательном совете одной французской упаковочной фирмы он встретился и с Кристианом Турром. Тем не менее звонок Чана, раздавшийся одним вечером в доме Турра, стал для того сюрпризом.

Кристиан Турр, конечно же, читал об Adidas и его бедах. Но вложиться в это предприятие ему и в голову не приходило – из-за известных всем проблем компании, провального поиска покупателя и скандальной ауры вокруг Бернара Тапи. И все же он был готов обсудить вопрос со своим партнером Робером Луи-Дрейфусом.

26 ноября 1992 года Жан-Поль Чан провел в офисе Saatchi & Saatchi на Уитфилд-стрит хорошо заученную презентацию, уже отскакивавшую у него от зубов. Adidas, по словам Чана, можно было сравнить с великолепной недвижимостью в фешенебельном районе Парижа. У банков были сложности с продажей предприятия из-за стагнации рынка, но в его ценности не может быть сомнений. В данный момент необходим был лишь опытный менеджер, который проведет концерн через последнюю фазу реструктуризации и сможет заново его «раскачать».

Первоначальная реакция Луи-Дрейфуса была прохладной. После Saatchi & Saatchi он предпочел бы занять пост, не требующий особых усилий с его стороны. Никто не мог ожидать, что он примет это предложение, от которого столь многие отвернулись, не польстившись на скромное жалованье. Ни он сам, ни Кристиан Турр не искали себе работу. Они будут готовы закатать рукава лишь в том случае, если банки пообещают им крупную прибыль.

Непоколебимый Чан через неделю пригласил Луи-Дрейфуса и Турра на ужин в Лондоне. Пользуясь случаем, он представил обоим Генри Фильо, руководителя Clinvest. Еще до подачи основного блюда Фильо убедился, что Чан был прав: Луи-Дрейфус и Турр были подходящими людьми для этого дела. Поэтому Фильо без колебаний пообещал им существенную долю в предприятии.

С подачи своих собеседников Луи-Дрейфус разговорился о спорте. Он, давний фанат спорта, знал все об истории Adidas. Каждое утро он прочитывал французскую спортивную газету «Экип» от первой до последней страницы. Он посещал все Олимпийские игры, начиная с Монреаля. Его любимым спортсменом был с давних пор Мохаммед Али, всегда выходивший на ринг в обуви Adidas.

Чтобы оценить масштаб проблем, Луи-Дрейфус осмотрел несколько лондонских спортивных магазинов. Ему все было ясно по одному лишь взгляду на обувные полки: «В сравнении с Nike и Reebok кроссовки с тремя полосками выглядели так, будто их доставили из Восточной Европы». После этого он попросил банкиров предоставить ему детальный отчет, подготовленный по заказу Стивена Рубина. Хотя аудиторско-консалтинговая компания Price Waterhouse отказалась продать отчет, Генри Фильо все же удалось добиться, чтобы Роберу Луи-Дрейфусу резрешили с ним ознакомиться. Целых пять дней он провел отрезанным от всего мира в стенах офиса фирмы, делая для себя заметки, но не нашел никаких указаний на «ряд обстоятельств», на который ссылался Рубин в октябре как на причину отзыва своего предложения о выкупе. Интерес Луи-Дрейфуса и Турра к Adidas все рос, но они поставили условие, что Бернар Тапи ни в коем случае не должен участвовать в переговорах. Они не хотели заводить с ним близкое знакомство. Фильо, желавший провести переговоры в максимально быстром темпе, решил пока ничего не говорить Тапи.