В 1990 году его доля в Reebok достигла таких масштабов, что совершенно затмила собой Pentland. «Теперь хвост вилял собакой», – говорил Стивен Рубин. Он решил отделиться от Reebok. Совершенная в 1991 году продажа акций Reebok принесла ему 777 миллионов долларов прибыли. «Я срубил немного капусты», – высказался об этом Рубин.

Англичанин, в распоряжении которого теперь была куча денег, сразу схватился за возможность купить долю в Adidas. Бренд по-прежнему вызывал почтенный трепет среди специалистов этой сферы, и Рубин был уверен, что компания сможет оклематься. «Reebok был лишь закуской, главное блюдо – Adidas», – похвалялся он в августе 1991 года после приобретения 25 % акций.

С тех пор он заседал в наблюдательном совете компании и был наилучшим образом осведомлен о ее сложностях. Но он был убежден, что они разрешимы. В конце концов, Adidas в первую очередь страдал от высоких затрат на производство, а именно их снижение было сильной стороной Pentland. А то, что он что-то понимал и в маркетинге, Рубин доказал своей работой со многими другими спортивными брендами: после продажи Reebok он приобрел Pony, выброшенную Adidas, а также долю в LA Gear и лицензии таких известных брендов, как Ellesse и Speedo.

Одним из условий ночного соглашения с Жильбертой Бо была трехмесячная аудиторская проверка, которая должна была завершиться к середине октября. Рубин, видавший виды юрист, был известен тщательным анализом своих приобретений. Но в отношении Adidas все были уверены, что ревизия пройдет безболезненно.

В то время как делегаты Рубина еще листали конторские книги, некоторые менеджеры Adidas уже обращались к нему за консультацией. Боб Маккалок и Том Харрингтон, ответственные в Adidas за маркетинг и коммуникацию, регулярно летали в Лондон, чтобы обсудить с ним свои проекты. Несколько недель Боб Маккалок делил свой офис с Энди, сыном Стивена Рубина, тоже специализирующимся в маркетинге. Акселю Маркусу, финансовому директору, пришлось уступить часть своего кабинета Фрэнку Фарранту, коммерческому директору Pentland.

Эта подвешенность ситуации даже стала причиной определенных беспорядков на Олимпиаде в Барселоне. Поскольку Рене Йегги и Стивен Рубин находились там оба, гостям и атлетам было неясно, на ком из них сосредоточить свое внимание. Неменьшее замешательство случилось пару недель спустя на ISPO в Мюнхене. Рене Йегги представил Рубина в качестве будущего владельца, и все же многим было неловко от его присутствия у стенда.

Трехмесячная ревизия в Херцогенаурахе становилась серьезной помехой. В июле правящая верхушка Adidas с радостью открыла двери перед коллегами из Pentland, но к многонедельной оккупации своих офисов менеджеры не были готовы. Целая армия юристов и аудиторов вступила во франконский городок, чтобы под микроскопом изучить каждый документ. У некоторых руководителей отделов было впечатление, что «из-за них некуда яблоку упасть»: всего новоприбывших в офисах и на фабриках было около шестидесяти человек плюс часть из них разъезжала по миру, разговаривая с оптовиками и другими партнерами. И Стивен Рубин не спешил выписывать чек на нужную сумму.

Бернар Тапи и другие акционеры нервно сглотнули, когда в сентябре Рубин затребовал скидку в 50 миллионов немецких марок и продления сроков ревизии. Бернар Тапи был готов немного уступить, но остальные пайщики решили не сдавать позиций. В конце концов, они и так уже во многом пошли ему навстречу. Например, они заявили о готовности принять свою долю в акциях Pentland, чтобы Тапи и Жильберта Бо могли получить свою часть в денежном эквиваленте. Кроме того, они предоставили Тапи краткосрочный кредит, покрывавший 730 миллионов франков, которые он все еще был должен им и другим банкам за покупку Adidas в 1990 году. Остаток суммы подлежал уплате в августе, но Тапи не мог его погасить, пока Рубин не заплатит. Crédit Lyonnais и Banque du Phénix отнеслись к этому с пониманием.

Но сейчас терпение было на исходе. В первую очередь у Жильберты Бо, считавшей методы проведения ревизии возмутительными и деморализующими работников Adidas. На это Стивен Рубин возразил, что Pentland – публичное акционерное общество и поэтому оно должно проверить Adidas доскональнейшим образом. Жесткое выступление француженки, которую он назвал «занозой в заднице», рассердило его. Но Жильберта Бо была уверена, что люди Pentland «намеренно дестабилизируют предприятие, чтобы подешевле его купить» и их поведение «отвратительно».

В понедельник 5 октября 1992 года, всего за неделю до запланированного окончания ревизии, ситуация обострилась: Жильберта Бо в своем номере отеля Rond-Point des Champs-Elysées получила факс с сообщением, что юристы обнаружили очередную проблему. При выкупе акций Adidas Бернаром Тапи якобы были допущены некоторые технические нарушения. Стивену Рубину требовалось еще два месяца, чтобы прояснить это дело в немецких судебных ведомствах.

Для Жильберты Бо это было тем более досадно, что она знала: хотя Adidas стремительным темпом идет в гору, финансовое положение на предприятии постепенно становится критическим. Соглашение со Стивеном Рубином предусматривало в числе прочего, что главным образом немецкие основные банки компании немного расширят кредитные линии для Adidas и продлят сроки возврата. Но если сделка с Рубином сорвется, банки сразу же перекроют денежный кран. Для всех, кто верил в предстоящее выздоровление и одновременно боялся, что позитивная динамика будет приостановлена недальновидностью Рубина, это была настоящая психологическая война.

Наконец Жильберта Бо выдвинула своему английскому противнику ультиматум. Он должен был до полуночи среды 14 октября принять окончательное решение в отношении Adidas. Банки горячо поддержали этот шаг.

В указанный вечер несколько представителей французских и немецких банков присоединились к Жильберте Бо в ее офисе. Они ожидали телефонного звонка – ко всеобщему удивлению, аппарат молчал.

В четверг 15 октября Pentland выступил с заявлением, в котором говорилось, что выкуп Adidas не состоится. «Проверка выявила ряд обстоятельств, прежде нам неизвестных», – гласила зловещая формулировка, за которой не последовало никаких комментариев.

Жильберта Бо была вне себя от гнева. То, что Рубин отозвал свое предложение, было катастрофой для Бернара Тапи и всего предприятия, но такая форма объяснения ухудшила ситуацию еще больше. В итоге Стивен Рубин на протяжении трех месяцев блокировал выкуп Adidas, а затем самоустранился с туманными намеками, которые отпугнут всех потенциально покупателей. Жильберта Бо всячески отрицала наличие у Adidas скелетов в шкафу. Она выставляла Стивена Рубина аферистом, который затеял эти игры лишь для того, чтобы купить компанию за бесценок.

После того как Рубин отказался пролить свет на якобы обнаруженные проблемы, обрушился шквал всевозможных слухов и догадок. Были предположения о громадных складских запасах, найденных в Антверпене. Некоторые были уверены, что Рубин дал задний ход из-за резкой девальвации фунта относительно марки, случившейся летом 1992 года. Для финансирования сделки с Adidas он запас в июле несколько миллионов марок. Благодаря скачку обменного курса он уже на этом заработал огромные деньги. Еще одна гипотеза утверждала, что Минни Рубин якобы боялась за своего сына, еврея, который ликвидирует много рабочих мест в Германии и станет мишенью для неонацистов. В то время новости о подобных терактах были не редкостью для Германии.