— Мы были вместе с Антистием, — сурово подтвердилпретор, — и нашли там более трехсот отточенных мечей и кинжалов, а такжепаклю и серу в больших количествах.

— А как объяснил это Цетег? — спросил своимвизгливым голосом Катул.

— Никак. Он молчит, — пожал плечами Сульпиций.

— Позовите Тита Вольтурция, — предложилКатон, — мы обязаны разобраться до конца.

По знаку Цицерона двое легионеров ввели в зал испуганногоТита Вольтурция.

— Встань ровно, — громко сказал Ваттий Иссаварик,председательствующий сената, — ты стоишь перед римским сенатом иконсулами.

Юноша попытался выпрямиться, но его била сильная дрожь.

— Ты вез письма к аллоборгам? — спросил Ваттий.

Юноша молчал, озираясь вокруг. Цицерон понял, что наступилсамый решительный момент.

— Я предлагаю, — начал он, — гарантировать отимени сената прощение Титу Вольтурцию, если он расскажет нам всю правду,исполнив свой долг. Думаю, что сенат поддержит такое предложение.

— Протестую, — закричал сверху Катон, —всякая сделка с заговорщиками аморальна.

Но многие уже согласно кивали головами, доносилисьодобрительные крики. Ваттий Иссаварик, посмотрев по сторонам, утвердительнокивнул головой.

Цицерон правильно все рассчитал. Ошеломленный юноша,увидевший столько знаменитостей, напуганный арестом и необычностьюпроисходящего, был окончательно сбит с толку.

— Сенат Рима простит тебя, Тит Вольтурций, —торжественно сказал Ваттий, — если ты расскажешь нам правду и исполнишьсвой долг гражданина…

Испуганный Тит вертел головой, не соображая еще, чтопроисходит. Решив, что юноша достаточно подготовлен, Цицерон перешел к допросу.

— Ты вез письма вождям аллоборгов? — спросилконсул.

— Да, — кивнул Тит.

— Кто их передал тебе? — закричал невыдержанныйДомициан, нарушая заранее заготовленный сценарий.

Юноша собрался с мыслями.

— Кто? — строго переспросил Цицерон.

— Лентул, — почти неслышно выдохнул Тит.

Сенаторы громко закричали проклятия, оскорбления. Преторсидел точно пригвожденный, не пытаясь пошевелиться.

Цицерон с трудом восстановил тишину.

— Кто был еще? — быстро спросил консул.

— Цетег, Габиний, Статилий и Цепарий.

— Ты знаешь их планы?

— Они хотели… Они хотели поднять мятеж в городе.

Теперь уже кричали все. Некоторые встали, пытаясь пробитьсяк Лентулу. Цицерон посмотрел на Ваттия Иссаварика и, когда тот согласно кивнул,сделал знак рукой Сульпицию. Гай Сульпиций подошел к Лентулу.

— Именем римского сената и народа ты арестован.

Лентул машинально поднялся, снял с себя окаймленную пурпуромтогу, отдав ее Сульпицию. Затем, набросив на плечи темный плащ, он вышел всопровождении легионеров. Со всех сторон раздавались проклятия.

Ошеломленные сторонники Катилины молчали. Все случилосьслишком быстро, и у них не было даже малейшей возможности помешать арестуЛентула.

Цезарь услышал неприятно дребезжащий голос Катула:

— Они хотели пролить кровь, пусть теперь прольется ихсобственная кровь.

Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поля кполю, так, что другим не остается места, как будто бы одни поселены на земле.

Книга Исаии, 5:8

И настал день иом-кипура. Десятый со дня рашхашаны — деньвеликого прощения и милосердия. С самого раннего утра у дверей домов началипоявляться немногочисленные прохожие, одетые в длинные одноцветные одеяния,сдержанно поздравляющие друг друга с праздником. И жрецы читали изкор —поминальную молитву по умершим близким. Пост иом-кипура начинался с заходомсолнца предыдущего дня и заканчивался с появлением звезд в день текущий. Но наулицах города не было слышно радостного оживления грядущего праздника, задорныхребячьих выкриков, громких мужских голосов, звонких девичьих шуток. Шойхеты,уже несколько дней готовившие специальное кошерное мясо для верующих, напраснождут в лавках своих покупателей. Закрыты многие таверны и базары. Пусто вхрамах иерусалимских.

Только в одном храме много людей, и его массивные тяжелыедвери закрыты с внутренней стороны, ибо в нем уже третий месяц находятсяосаждаемые римлянами иудеи. В священный город пришла война, и, казалось, весьИерусалим пропитан особым составом холодной грязи, горячей крови, солдатского илошадиного пота, миазмами человеческого ужаса, страха, страданий. И теперь,даже в священный день иом-кипура, когда радость милосердия всемогущего Яхвепереполняет сердца истинных иудеев, лики сынов иерусалимских исполнены скорби истрадания.

Вот уже восемь недель два легиона Помпея осаждают храмИерусалима, национальную святыню и главный религиозный центр всех верующихиудеев. Но почему так спокойно в городе? Почему горожане не ударят в спинуримлянам, видя, как те безжалостно истребляют их братьев и сестер? Почему молчатжрецы иудейские?

Увы! Великие государства зачастую разлагаются извне. Ударывнешних врагов только довершали это разрушение. Давний конфликт в Иудее междудвумя религиозными группами, саддукеями и фарисеями, принял настольконепримиримый характер, что потребовалось вмешательство чужеземцев.

Даже царская семья Маккавеев оказалась разделенной этимконфликтом. Аристобул поддержал саддукеев, а его брат Гиркан высказался зафарисеев. Ожесточенные споры в храмах выплеснулись на улицы города, привели кмногочисленным схваткам и в конечном итоге к гражданской войне и интервенцииримлян.

И вот уже третий месяц неистовый Помпей ждет, когда падутстены храма Иерусалимского и несколько тысяч сторонников Аристобула, запершиесяв нем, наконец, смирятся перед римскими мечами. Или умрут в стенах храма.

Еще вчера Помпей приказал своим легатам в пятидневный сроковладеть храмом, и едва солнце осветило городские стены, послышались крикипогонщиков мулов, подтягивавших к центру города баллисты, катапульты, скорпионыи другие метательные и стенобитные орудия.

Римский полководец имел все основания сердиться. Восемьнедель он торчит у стен храма со своими легионерами, когда весь город сдалсяему без боя. Да что город? Целые царства покорялись ему в менее короткий срок.Над ним будет смеяться весь Рим, недовольно подумал Помпей.

В описываемый нами период ему исполнилось сорок три года.Выше среднего роста, хорошо сложенный, Помпей выделялся среди римскихмагистратов приятной наружностью и спокойным, уравновешенным нравом. Мягкие,откинутые назад волосы, чуть свисающие мясистые щеки, округлый подбородок,большой нос, живые блестящие глаза — таким был облик замечательного воинаДревнего Рима.