подавал товарищу Сталину расстрельные списки и прикладывал к ним докладные записки, в которых говорилось, что «данные граждане полностью изобличены в инкриминируемых им деяниях». Также необходимо выявить конечных бенефициаров этих комбинаций с репрессиями, кому требовалось, чтобы были расстреляны люди именно по этим спискам…

И, конечно же, меня интересуют четыре миллиона доносов, в пятьдесят третьем году ещё бережно сохраняющиеся в архивах… Ход давали далеко не каждому заявлению, но все авторы таких бумажек должны быть идентифицированы — если потребуется, с применением технологий цивилизации пятого уровня. И это важно не только для сорок пятого и пятьдесят третьего годов. Быть может, эту информацию понадобится оглашать в девяностых-двухтысячных, если ярый антисоветчик-антисталинист окажется вдруг сыном или внуком даже не стукача, а человека, писавшего ложные доносы на соседа, конкурента по работе, мужа желанной женщины или хозяина понравившейся квартиры. Чем либеральнее персонаж, тем более он склонен к такой манере поведения.

Все это, включая вопрос возможного преемника, я без прикрас и экивоков обсудил с товарищем Сталиным из сорок первого года. Я был бы не я, если бы не сказал ему об этом прямо. Немного помолчав, вождь советского народа сказал, что если меня действительно держат за шиворот в ожидании какого-то момента, значит, так тому и быть. А ещё он попросил, чтобы в случае смерти личности товарища Сталина тело его умерло быстро и безболезненно. Мир не должен увидеть бывшего Отца Народов нечленораздельно мычащим и гадящим под себя. А ещё Виссарионыч просил, чтобы Никитку непременно взяли живьем. Есть у него подозрение, что этот поц был как-то причастен к смерти Надежды Аллилуевой, знакомой ему по учебе в Промакадемии. Эта странная смерть, наряду с убийством Кирова, входила в цепочку событий, непосредственно предшествовавших Большому Террору, когда «органы» принялись крушить и настоящих врагов народа, и всех, кого просто случайно зажевало в мясорубку. И тут опять необходимо обратить внимание на четыре миллиона доносов. Палый лист прячут в лесу, сосну среди ёлок, а козырный интерес — внутри кровавой вакханалии, когда непонятно, кто мочит, кого и за что.

По поводу возможного преемника тамошнего товарища Сталина мы сошлись на фигуре Александра Михайловича Василевского, на тот момент Министра Вооруженных сил СССР. После смерти Верховного Василевского понизили до заместителя министра обороны, а перед двадцатым съездом решением Хрущева отставили с действительной службы и перевели в председатели советского комитета ветеранов войны. А для такого масштабного человека это непозволительно мелко. Во имя справедливости нужно сделать наоборот: интриганов, кинувших всю страну (а там не один Хрущев), отправить в мясорубку, а Василевского — в президенты, то есть генеральные секретари. Энергооблочка тут же сообщила, что ловить всю это кодлу необходимо на совместном заседании Пленума ЦК, Совмина и Президиума Верхового Совета, которое состоялось в Большом Кремлевском Дворце пятого марта в двадцать часов вечера и продолжалось всего сорок минут. Что Сталин к тому моменту был уже мертв, и к гадалке не ходи, иначе «эти» бы просто не осмелились. Василевский тоже должен быть там как член ЦК, а все остальное — дело техники и небольшого вооруженного насилия. Народу только будет побольше, чем в восемнадцатом и семьдесят шестом году, а так вправлять мозги местным большевикам — дело для меня привычное. Если что, батальон капитана Коломийцева следует постоянно держать наготове, с прикладом у ноги, чтобы как только, так сразу.

На этой оптимистической ноте данный вопрос был поставлен на паузу вплоть до открытия портала в мир пятьдесят третьего года, и я перешел к текущим делам. А текущим делом на вчерашний день у меня была встреча с новым фюрером германской нации и его правой рукой Францем Гальдером. Сначала я намеревался провести для них экскурсионный полет по бывшему Царству Света, с воздушным облетом остекленевшей дыры, оставшейся от Дворца Пророка, и посещением центральной женской бойни. Гиммлера бы это не впечатлило, а вот армейские чистоплюи, если они не были фанатичными нацистами, о таких вещах предпочитали не знать. Про Гейдриха не знаю, информация о его пристрастии к чисто арийским развлечениям мне не попадалась. Ни в Бабьем Яру, ни в других подобных местах он не засветился, впрочем, в подобном случае я просто не стал бы иметь с ним дела. Тело в стасис, дело в архив. Однако вся эта экскурсия затевалась не ради развлечения скучающих гостей, а чтобы показать, что рано или поздно демон употребил бы в пищу и побежденных в той войне, и победителей: для таких, как он, просто нет разницы между теми и другими — для него все еда, а обещания, данные смертным, ничего не стоят.

Для этой показательной миссии я выбрал не штурмоносец моей супруги, а «Святогор», который эскортировали все четыре «Стилета». Во-первых, «Святогор» старше классом цивилизации, а потому представительнее, во-вторых, он внушает уважение одними своими габаритами, в-третьих, на «Богатыре» можно перебросить в любую точку планеты роту штурмовой пехоты, а на «Святогоре» — полк или механизированный батальон со средствами усиления. Последнее обстоятельство произвело на Гальдера просто неизгладимое впечатление. А когда он узнал, что по полному штату у меня таких аппаратов будет целая сотня, то впал в состояние глубокой задумчивости. Истинный Взгляд совершенно явственно говорил о возникшем желании попросить меня без всяких чудес прокатить германские панцердивизии из мокрого мешка прямо куда-нибудь под Тобрук…

— А почему именно под Тобрук, а не, к примеру, прямо на улицы Александрии или Каира? — ответил я на невысказанный вопрос. — Представляете, как внезапно, будто град после грома с ясного неба, во всех ключевых точках города и окрестностей опускаются такие аппараты, и оттуда выезжают ваши панцеры под алыми имперскими флагами и выбегают батальоны солдат? Не думаю, что сопротивление гарнизона в таких условиях будет особо долгим и особо эффективным.

— А какой флаг вы считаете имперским — надеюсь, не флаг большевистской России? — торопливо спросил Гейдрих, ещё не до конца избавившийся от всех своих предубеждений.

— Вот символы мой империи! — провозгласил я, указывая на алый геральдический щит с золотым двуглавым орлом, изображенный на торцовой стене десантного ангара. — Примите их как свои. А Советский Союз с Британией не воюет. Пока не воюет.

— А вы, герр Сергий, с Британией, значит, воюете? — полуутвердительно-полувопросительно произнёс генерал Гальдер.

— Скажем так, Британия у меня была следующая на очереди после вашего кровожадного рейха, но карты легли таким образом, что теперь она уже не моя забота. На более высоких уровнях бывшая повелительница морей довольно быстро превращается в дряхлую, выжившую из ума старуху, которая забыла, где у неё в доме клозет, и