маг. Да. Маг богатства с производственным уклоном… Лучше всего у меня получается делать какое-то реальное дело и извлекать из него прибыль. Именно поэтому господин Серегин назначил меня управляющим всеми железными дорогами в своём новом государстве. Он хочет, чтобы все вертелось и была прибыль, и считает, что лучше меня на эту должность никого не найти.

Несколько мгновений царило изумленное молчание. Потом Леня воскликнул:

— Ты умеешь творить чудеса, папенька?

— Умею! — с шутливой важностью усмехнулся тот.

— Вот это да! — закричал Миша, от избытка восторга хлопая в ладоши. — Папенька — волшебник! Папенька, папенька, покажи чудеса!

Дмитрий Леонидович снова принял серьёзный вид.

— Видите ли, магия — это тоже наука, — произнёс он. — Чудеса надо творить правильно, иначе беды не оберешься, с магией вообще шутки плохи. Ты думаешь, привидения откуда взялись? Так вот, это волшебники-недоучки, что-то напутавшие в заклинаниях. Поэтому мне ещё тоже предстоит учиться, а потом пройти инициацию, то есть посвящение. Словом, мы побудем здесь некоторое время, а потом отправимся туда, где будем вершить великие дела… И тебе, Камилла Альбертовна, тоже предстоит применить там все свои таланты. Мы будем строить Русское государство… Да. Именно такую задачу поставил перед господином Серегиным сам всемогущий Господь, отдавая ему в ленное владение весь тот мир и производя в императорское достоинство. Все это чрезвычайно заинтересовало и вдохновило меня, хотя поначалу я, не разобравшись толком в происходящем и ещё не зная многих нюансов, отчаянно сопротивлялся сотрудничеству с этими людьми… А они всего лишь считают, что Россия, сменив форму правления, все равно остается Россией, и всех, кто изменил присяге, поступив на службу к иностранному государству, казнят лютой смертью за измену не монарху, но самой Отчизне. Чуяло, значит, моё сердце, когда я изо всех сил увертывался, чтобы не пойти на службу ни к японцам, ни к англичанам… А вот адмирал Колчак не устоял, и был за то обезглавлен. А вам я говорю — ничего тут не бойтесь. Изучайте этот мир, слушайте, наблюдайте. Здесь много странного и непривычного, в этом мире, поэтому вам придётся забыть о некоторых своих… гм… предрассудках.

— Папенька, что за предрассудки ты имеешь в виду? — спросила Маша.

— Ну, например, вам придётся отказаться воспринимать нашу прислугу как… прислугу.

— Как это? — насторожилась Камилла Альбертовна.

— А так вот… — Дмитрий Леонидович вздохнул. — Здесь все равны, нет господ и прислуживающих им людей. То есть нет эксплуатации человека человеком, как говорил кто-то из этих… большевистских деятелей. Теперь мы можем воспринимать наших бывших слуг только как компаньонов, добровольных помощников, если они не откажутся покинуть нас. На них распространяются все те же права, что и на нас. Да-да, именно так, не делайте такие большие глаза — это то, что мне пришлось усвоить здесь в первую очередь. Поправлять своё здоровье и при необходимости омолаживаться они будут тоже наравне с нами.

— Ох ты ж Божечки, надо же… — ошарашенно произнесла Камилла Альбертовна, сложив руки на груди. — А как же мы…

— А мы нормально! — в голосе главы семейства прозвучала веселая уверенность. — Это несложно — воспринимать человека как равного себе. Я не думаю, что Луша, Катя, кучер Афанасий и Ю Су сразу зазнаются и бросят нас, отправившись вкушать плоды своего нового положения.

Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное, а потом Миша хихикнул и сказал:

— Представляю, каким красавчиком станет Ю Су, когда омолодится!

— Ага, — добавил Дима. — Тогда ему не до газонов будет, он примется искать себе жену…

Все засмеялись. Все знали за Ю Су такую особенность: почти не владея русским языком, он иногда любил перекинуться фразами с членами большого семейства. При этом наибольшее расположение он проявлял именно к Диме. «Как дела, малятая гаспадина?» — спрашивал он частенько, завидя старшего генеральского отпрыска. «Хорошо, Ю Су, как сам поживаешь?» — отвечал тот. «Халясо, халясо! Зиница хацю!», — отвечал китаец, показывая в улыбке почти полное отсутствие зубов. «Так чего не женишься?», — спрашивал Дима. «Девиська малатой любит!», — смеялся в ответ пожилой садовник.

Почти полдня провел в кругу своей семьи генерал Хорват. После обеда явилась необычная посыльная с заостренными ушами и деловито сообщила, что всех их, вместе со слугами, ждут в так называемой Башне Терпения на предмет медицинского обследования и назначение процедур по показаниям.

Камиллу Альбертовну буквально потряс «срамной» вид посыльной: коротенькие штанишки, едва прикрывающие ягодицы, и такая же коротенькая маечка, являющая взору загорелый подтянутый животик. Но муж сказал ей, чтоб она привыкала к такому и оставила свою чопорность, совершенно неуместную при здешних порядках и жарком климате. Сам-то он совсем не без удовольствия смотрел на этих симпатичных девиц, присутствующих тут в изобилии…

Часть 84

Девятьсот шестой день в мире Содома, полдень, Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Вот уже сутки показатель наполненности канала стоит на отметке в девяносто пять процентов, и не сдвигается ни на гран. По моему квалифицированному мнению, меня просто придерживают на пороге за шиворот, чтобы я не кинулся укреплять дошедший до своего экстремума вариант сталинизма. Вряд ли товарищ Сталин из марта пятьдесят третьего года, ожесточившийся, и в то же время уверенный в своём всемогуществе, будет так же вменяем и сговорчив, как он же образца июля сорок первого года, когда рушилось все, и Отец Народов был готов схватиться за любую возможность, лишь бы прекратить этот кошмар. И ведь те шакалы и подхалимы, которые в пятьдесят третьем году прямо сейчас готовятся вступить в схватку за власть над остывающим телом вождя, взялись в ЦК и Политбюро не сами по себе. Всех из привел за руку и рассадил по местам генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин-Джугашвили, а те, что ему не нравились, давно сгинули в расстрельных рвах и закоулках Гулага.

В оправдание подсудимому можно сказать только то, что действовал он исключительно в интересах страны, и ушёл в историю победителем нацизма, в поношенном кителе и стоптанных сапогах, а те деятели, что поливали его дерьмом, о стране не думали вовсе. Все их мысли были только о себе, любимых — как красиво они будут смотреться на страницах истории, пиная мертвого льва. У меня по этому поводу своё мнение. Никогда не любил гиен и шакалов, поэтому те из них, что не спрячутся, должны знать, что их найду всех и убью, некоторых прямо вместе с потомством. Что касается вопроса с репрессиями, то он должен быть расследован со всем тщанием, в первую очередь на тему того, кто