Серегин очень не любит возвращаться к пройденному материалу и проводить работу над ошибками, — сказал Виссарионыч на вполне приличном немецком, — поэтому все старается сделать с первого раза. Не будет Британии, считает он, значит, не будет и тех проблем, которые она создает честным людям. В свою очередь, Советский Союз, соглашаясь оставить ваш Рейх в границах на двадцать второе июня сего года, требует передачи под свой контроль всех оккупированных территорий. Прямо сейчас это должны быть Генерал-Губернаторство и Протекторат, а после разгрома Венгрии, Румынии, Болгарии и, возможно, Турции с Италией — все остальные страны Западной Европы, Норвегии и Дании до Франции. Такой будет ваша плата за внезапное и вероломное нападение в нарушение Пакта, подписанного вашим министром иностранных дел. И, конечно же, денацификация, чтобы ваши люди и думать забыли о том, что сверхчеловеком можно стать просто по рождению от правильных арийских родителей. Нет, это звание можно обрести, только совершив какой-то особенно невероятный подвиг или неустанно прикладывая на пользу Родине и всему Человечеству свой талант. И цвет кожи у такого сверхчеловека может быть любой, и разрез глаз, и форма носа. А черепомерки засуньте в задницу этому недоучке Альфреду Розенбергу, там им самое место.

— Да, — сказал я, — как гласит наука двадцать первого века, наследственность, непосредственно влияющая на поведение, по всему земному шару, независимо от рас и наций, абсолютно одинакова. Различия между народами определяются исключительно идейными и культурными факторами, а отнюдь не вопросами крови. Чему мама ребёнка в самом раннем возрасте научит, таким он и вырастет. Примите это как откровение свыше и заучите как «Отче наш». А Розенбергу это объяснять бесполезно, проще пристрелить.

— Хорошо, герр Сергий, — сказал миляга Рейнхард, — мы на все согласны, и можно считать, что соглашение между нами заключено. Теперь скажите, ваша заявка на неблагонадежный контингент остается в силе, или, быть может, теперь вы захотите забрать этих людей у нас даром?

— И заявка в силе, и даром я забирать ничего не буду, — сказал я, — ведь вы мои вассалы, а не рабы. Я уже говорил, что брать даром можно только с трупа врага на поле боя, но сейчас не тот случай. На этом наши переговоры можно считать законченными, возвращайтесь и объявляйте своим благую весть, а завтра я буду ждать вас, чтобы показать то самое своё новое владение. Ведь именно такой Германия под властью демона могла стать всего через каких-то сто лет…

пять минут спустя, там же

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

После того, как Гейдрих с Гальдером вышли через специально открытый для них портал, я повернулся к Виссарионычу и сказал:

— Ну, вот и все, товарищ Сталин, все закончилось как-то странно и невнятно, но длить эту войну после случайной смерти Гитлера уже не имело смысла, несмотря ни на какое повышение боеготовности. Придётся вам в дальнейшем тренироваться на котятах, то есть на разных Маннергеймах и Антонесках — противнике заведомо вторичном и неполноценном.

И тут советский вождь задал мне неожиданный вопрос:

— Скажите, товарищ Серегин, а вы уверены, что это была действительно случайная смерть? Насколько я понимаю вашего Патрона, случайностей у него не может быть в принципе. Ну надо ему было зачем-то, чтобы вы поскорее свернули тут свои операции, вот он и вывел вас на Гитлера таким способом, что не отвертеться. Ведь раньше у вас никакого желания лично взглянуть на главного злодея не возникало, а теперь вы вдруг не стали дожидаться, пока Гейдрих останется один, и сломя голову ринулись на рандеву с Адольфом. Результат налицо — Адольф после встречи с вами подергался и скончался, а вы вместо того, чтобы уступить власть Гиммлеру, который продолжил бы бойню, проталкиваете вперёд своего уже полностью разагитированного протеже. И вот он результат.

— В таком случае, товарищ Сталин, — сказал я, — теперь надо ждать, что и откуда прилетит, ибо Патрон ничего не делает просто так. Если он сейчас развязывает мне руки, то в самом ближайшем будущем ими придётся ловить что-то тяжелое и горячее. Иначе не было никогда. И у аквилонцев тот же самый опыт. Если Посредник сделал заброс на усиление, то следует ожидать испытаний на бдительность, силу, выносливость и человеколюбие. Последнее качество обязательно. Именно поэтому я не мог подпустить Гиммлера к власти. Крови бы эта сволочь пролила столько, что можно захлебнуться. Поэтому в топку его, чтобы не путался под ногами. Гейдрих, быть может, самый человечный из этой кодлы, хотя и у него тоже миллион недостатков. Но меня заинтересовало другое: с чего это вдруг в Основном Потоке англичане устроили на него покушение? Только на него одного, больше ни на кого. Какой там был козырный интерес? Чем он им так мешал?

— И что? — с интересом спросил советский вождь. — До чего вы додумались?

— Пока ни до чего особенного, — ответил я. — Пока на уме только умеренность этого персонажа. Видите ли, товарищ Сталин, есть такая историческая закономерность, что на этапе становления повстанческих и революционных движений верх в них обычно берут крайние радикальные элементы, зато в ходе инерционной фазы, когда все первоначальные цели движения достигнуты и начинается процесс государственного строительства, главным движущим слоем становятся умеренные. В мои школьные годы на примере гуситского движения эта истина была даже записана в учебники по истории. И точно так же было в России. Вы победили Троцкого в межфракционной борьбе, потому что он был радикалом, не способным к построению нового государства, а вы, наоборот, умеренным. И точно так же на самом раннем этапе улетела во тьму внешнюю партия левых эсеров, ибо ничего, кроме банды, на их идейной базе создать было невозможно. Быть может, англичане, опасаясь победы Третьего Рейха на востоке, не желали его скатывания в умеренность? Радикальные вожди обычно быстро приводят подчинённые им структуры к краху, в то время как умеренные руководители продлевают их существование. При этом слово «умеренный» не надо трактовать как «рептильный» или «безвольный». Нет, умеренный руководитель избегает резких действий и крайних решений, прибегая к ним только в случае острой необходимости, когда окно возможностей расширяется настолько, что эти действия становятся уже совсем не резкими и не крайними. Извините, сказал как умел. У нас там наверху тоже имеется такой умеренный руководитель. Вроде бы кажется, что в стране ничего не меняется, а оглянешься назад, и видишь, что изменилось почти все, только очень плавно и оттого почти незаметно.

— Интересное наблюдение, — сказал Виссарионыч. — И отчего же, по вашему мнению, году так в восемнадцатом покушения устраивали на товарища Ленина, а не на