Наверняка многие из них сейчас гадали, что король собирается делать с Донмутом.

Осберт взглянул на кузена, скрывавшего свои чувства за неподвижной бесстрастной маской. А вот власть Вульфхера была дана Господом и святым Петром, а не отвоевана мечами и копьями, которые были в его распоряжении. Земли архиепископа были более обширными, чем у короля, а о таком, как у него, авторитете за пределами Нортумбрии король мог только мечтать. Осберт плотно сжал губы. Но сколько бы оставалась власть в руках Вульфхера, если бы воины, вооруженные мечами и копьями, ради него не исполняли волю Божью? Не мир пришел Я принести, но меч…[44]

Он чувствовал, как власть утекает от него, точно мука сквозь решето.

Вульфхер взял письмо Абархильд и еще раз просмотрел его.

– Она просит отослать ее в Ховингхэм. – Он вновь бросил письмо на дубовую столешницу. – Я не вижу в этом ничего хорошего.

– Тогда освободится место правителя Донмута, и девочка будет в безопасности.

– Так вы этого хотите?

– Радмер был моим старым другом. – Надежной защитой, человеком, с которым он советовался, пировал. Двадцать лет. Даже больше. Осберт снова взял письмо и взглянул на маленькие черные значки, напоминавшие отпечатки птичьих лапок в грязи. Его охватила напрасная – он понимал это – досада. Ну почему Радмер был столь беспечен? Если уж было ему суждено утонуть, почему он не мог оставить свои дела в большем порядке? – Он очень заботливо относился к своей дочери. Жаль, что он не дал Тилмону согласия на брак его сына с ней. И я вижу свой долг… – Он умолк, заметив, как на вытянутом лице Вульфхера обнажились зубы в волчьем оскале, что всегда заставляло Осберта нервничать. – Что?

– Перестаньте думать об этой девчонке. Как вам вообще удавалось оставаться у власти все то время, когда вы не обращались за советами ко мне?

Осберт не был уверен, действительно ли его младший кузен хочет знать ответ на этот вопрос. Взгляд его остановился на гобелене, который висел позади стоявшего на возвышении стола. Король Эдвин на церковном соборе обговаривает приход истинной Веры с ангелами с севера. Рядом с ним Паулинус, предшественник Вульфхера. Старый слуга, указывающий в сторону летящей птицы. Он не мог прочесть слова, окружавшие фигуры, вышитые шелком по шерстяной ткани, но он знал слова этой песни.

…Мы пришли из зимы;

И зима заберет нас вновь.

Жизнь наша скоротечна, как у птиц;

И кости наши давно покоятся в могиле…

Он встрепенулся:

– Что вы говорите?

– Я спрашиваю, чего вы хотите на самом деле? Всю зиму вы играли с Тилмоном в салки, как будто оба вернулись в детство. Иллингхэм, теперь вот Хауден. Вы знаете, что он все равно не успокоится. Его видели с Элредом. Элред, может быть, и держится к северу от реки Тис, но вот компанию он водит странную. Тилмон был в Дейнмарче. Вы ведь до четырех считать умеете, верно?

Осберт что-то недовольно буркнул. Сложить два и два он мог лучше многих, иначе как бы он продержался у власти? И не Вульфхеру объяснять ему такие вещи.

– Я хочу, чтобы Тилмон был на моей стороне. Выходит, теперь я должен отдать ему еще и Донмут? Вы на это намекаете?

– Таким образом его поддержкой вы не заручитесь. Этот человек по своей природе вымогатель. Отдать ему Донмут! – Вульфхер пренебрежительно сплюнул на солому, устилавшую пол. – Попробуете купить его, заплатив землями, – и он решит, что вы слабы, и потребует еще. Вы же знаете, что он изменник, и он будет таким всегда.

Осберт сердито нахмурился.

– У меня нет доказательств. А без этого я не могу снова отправить его в изгнание. У него слишком много друзей.

– У него есть друзья, потому что он и Элред обещают им вознаграждение. Новые возможности. Вы должны действовать точно так же.

– Отдать Донмут кому-то еще? Я думал об этом. У меня есть надежные люди, которые нуждаются в землях. – Он указал на письмо Абархильд, а затем резко обернулся, чтобы окинуть взглядом многообещающих молодых людей из своей охраны. Продолжат ли они так же верно служить ему, если им предложат награду где-то еще? Или же станут прикрывать ему спину с другой целью, ожидая момента, когда можно будет нанести удар? Возможно, они уже сейчас думают об этом. – Именно поэтому идея отослать ее в Ховингхэм представляется мне удачной. Если я оставлю девушку с землей, земля эта в итоге перейдет к молодому человеку. Неженатому.

Вульфхер снова улыбнулся.

– Я знавал людей, которые бросали своих старых жен за гораздо менее привлекательный куш, чем Донмут. Но я имел в виду другое. Вы хотите, чтобы Тилмон и его древоточцы показали головы из своих ходов в древесине?

Осберт осторожно кивнул.

– Тогда не делайте ничего.

– Ничего?

Настала очередь Вульфхера кивнуть.

– Оставьте девочку там, где она находится сейчас.

Осберт непонимающе уставился на него:

– В качестве лорда Донмута?

– Как пастухи выманивают волчью стаю туда, где ее смогут достать охотники? Они выставляют ягненка в качестве приманки и ждут.

Осберт помолчал, обдумывая эту идею.

– Мне это не нравится.

– Никто и не говорит, что это должно вам нравиться.

В этом была своя логика. Видит Бог, в свое время он сделал немало такого, что было ему не по вкусу. Однако это не делало эти действия менее необходимыми. Ему в голову вдруг пришла интересная мысль:

– Вы скажете об этом Ингельду? Вы ему доверяете?

Вульфхер улыбнулся:

– Ингельд – мой близкий друг. – Взгляды их встретились. – Разумеется, не скажу.

Через кустарник, посапывая, продирался большой вепрь с темной щетинистой шкурой. В холке он был ростом не менее ярда, а его клыки были длиной в добрых пять дюймов. Видиа выслеживал его все утро, но зверь, двигаясь по извилистой тропе, должно быть, сделал круг, скрываясь от охотника в густом подлеске, и вышел на свой же след. Ветер сейчас дул со стороны кабана – этот отвратительный мускусный запах нельзя было спутать ни с чем. Это был очень крупный старый зверь, мясо его наверняка жесткое и невкусное, но Видиа и не собирался его есть. Он полагал, что это то самое животное, которое покалечило его год назад. Он не испытывал к нему ненависти, но нужно было изучить его повадки, как он это делал с каждым оленем и лисом, охраняя дичь в лесных угодьях Донмута до возвращения Радмера.

Радмера, который теперь уже не вернется никогда.

За эти несколько недель, прошедшие после того как Элфрун с Ингельдом вернулись с большого весеннего сбора и принесли это ужасное известие, Видиа много всего передумал. Он знал, что может доверить своему подручному, мальчику, и клетки с соколами, и псарню; было большое желание уйти отсюда и больше не возвращаться. Он хранил верность своему лорду, и раз лорда нет, значит, он свободен.