– Как ты?

Она обернулась и посмотрела на него:

– На самом деле?

– Конечно на самом деле.

– Ну, тогда… На самом деле я жалею, что тоже не умерла. – Как она и рассчитывала, этот ответ застал его врасплох, и он надолго умолк.

А затем сказал:

– И это все?

– Все? – Это прозвучало слишком громко, и она понизила голос: – Ты только послушай мою бабушку. Знаешь, почему она засыпала Атульфа вопросами? Потому что думает, что теперь он может принять Донмут. И тогда ей не придется заставлять его становиться священником.

Танкрад нахмурился:

– Но Донмут твой. Так сказал король. И все знают об этом.

– Мой, пока его у меня кто-нибудь не отберет. – Она готова была расплакаться, и ей следовало восстановить дыхание и сглотнуть слезы.

– Выпей вина.

Она кивнула и отхлебнула из чаши, но вино встало у нее поперек горла.

Танкрад шумно вздохнул:

– Ты так хочешь, чтобы твой отец вернулся, тогда как мне иногда хочется, чтобы мой отец куда-нибудь исчез.

Он взглянул на нее, чтобы узнать ее реакцию, но она сделала вид, что ее это не интересует. И он, и Тилмон были врагами Радмера. Какое ей дело до них обоих и до раздоров, которые могут иметь место между ними?

Танкрад между тем продолжал:

– Он уже и так получил много чего, но ему все мало.

Снова тот же вопросительный взгляд, снова пауза, как будто он ждал, что она что-то ответит. Почему он считает, что ей это интересно?

В конце концов она пожала плечами, глядя на чашу с вином, и он, оставив ее в покое, вернулся к Атульфу; разговор там зашел о крупном рогатом скоте.

Элфрун далеко не сразу заметила, что Абархильд задремала. Посох вдруг выскользнул из старушечьей руки, и Танкрад наклонился, подхватил его и прислонил к табурету.

– Она сейчас живет в монастыре, верно? Ей нужно бы прилечь.

Элфрун вскочила на ноги, испытывая невероятное облегчение.

– Пойду скажу Луде, чтобы распорядился запрячь волов. – Это был ее шанс ускользнуть отсюда. – Я поеду в монастырь вместе с ней. Так что до свидания.

– В этом нет необходимости. – Танкрад тоже уже стоял. – Атульф, посади свою бабушку перед собой. А для меня будет большой честью, Элфрун, если ты поедешь со мной.

– Но волы…

– Уже почти стемнело, – перебил ее он. – На лошадях мы доберемся намного быстрее, и вам так будет удобнее. Зачем трястись по разбитой дороге, если можно с шиком прокатиться верхом? – Лицо его ей было видно плохо, поскольку в зале было довольно темно, да и стоял он спиной к огню, но по его голосу она поняла, что он улыбается. – Атульф говорил мне, что ты любишь лошадей. Тебе очень понравится моя Блис.

Он как-то странно произнес имя своей лошади.

– Блисс? Гнедая кобыла, которая стоит на улице? Та самая, на которой ты скакал, когда… – Она умолкла.

После той безумной скачки прошло уже больше года, и за все это время Танкрад ни разу не подал виду, что он узнал в той визжащей девчонке с всклокоченными волосами, которая тогда едва не обогнала его, Элфрун из Донмута. Господи, куда же подевалась та девчонка? Она казалась теперешней Элфрун совершенно незнакомым человеком.

– Блис, – поправил он ее, необычным образом растягивая гласную. Получилось Бли-и-ис. – Я взял ее еще жеребенком. Сейчас ей девять лет. Она – само совершенство. – Он кивком указал на дверь и отвернулся, так что ей ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Элфрун с надеждой посмотрела на бабушку, но Атульф уже помог Абархильд подняться на ноги и как раз выводил ее во двор, освещаемый последними лучами закатного солнца.

Блис действительно была необыкновенно хороша: красиво очерченная голова, белая звездочка на лбу, блестящие темные глаза с длинными ресницами, мягкий, как замша, нос и неподражаемая грация, которая, как и предупреждал Танкрад, совершенно сбивала с толку.

– Она у меня сильна, как бык. И с большим горячим сердцем, правда, девочка? – Глядя, как он проводит рукой по ее гриве, как нежно ласкает мягкую шкуру вокруг ее ушей, а также как красавица кобыла трется головой о его плечо, Элфрун поймала себя на том, что испытывает к нему почти теплые чувства.

Танкрад ездил верхом без седла. Взяв поводья в левую руку, правой он ухватился за гриву, а затем в мгновение ока – Элфрун едва успела уследить за ним, – сместив вес на левую ногу, правую забросил на спину Блис, зацепился ею, подтянулся и, обхватив лошадь коленями, принял вертикальное положение. Он улыбнулся Элфрун:

– Удобно быть высоким.

Проследив за его взглядом, она увидела, как неуклюже вскарабкивается на Мару Атульф, и невольно улыбнулась. Луда помогал Абархильд усесться на пони впереди внука.

Элфрун представила, как она будет три мили скакать в крепких объятиях Танкрада, чувствуя у себя на шее его горячее дыхание, и немного занервничала; у нее даже слегка закружилась голова.

– Я поеду сзади.

– Как пожелаешь.

А еще она не хотела, чтобы Луда помогал ей. Она обрадовалась, заметила Видиа, который о чем-то увлеченно говорил с мальчиком-собачником, и позвала его. Неужели им удалось найти общий язык? Он похлопал парнишку по плечу, подошел к Элфрун и сцепил руки, сделав для нее ступеньку, после чего легко подбросил ее, так что юбка задралась до колен.

Раньше она уже сто раз ездила на лошади за спиной отца. Почему сейчас это должно быть по-другому? Когда Блис, чуть покачиваясь, неторопливо двинулась вперед, Элфрун обхватила ее бока своими голыми икрами и отклонилась от Танкрада, держась не за него, а за теплую спину кобылы. Однако когда Блис перешла на рысь, ей пришлось все же ухватиться за него, правда, она старалась цепляться за его мягкую коричневую тунику, а не обнимать его за талию, чтобы не испытывать неловкость от ощущения его сильного молодого тела. Она уже знала, что он очень сильный, – ведь он легко подхватил ее после того нелепого падения во время весеннего сбора, а потом отнес в палатку своих родителей. По мере того как Блис набирала ход, Элфрун пришлось крепче ухватиться за него левой рукой, потому что правой рукой она ощупывала лоб над бровью. Зеркало Финна говорило ей, что синяк давно сошел, однако даже через столько недель это место все еще оставалось болезненным.

Аллюр у Блис был замечательный, летящий и более ровный, чем тот, к которому привыкла Элфрун. И она не могла не сказать Танкраду об этом.

– Она тебе нравится? – По голосу она слышала, что он улыбается.

– Очень нравится, – честно призналась она и закусила нижнюю губу.

– Она мой самый лучший друг. – Он понизил голос, и, чтобы расслышать его, ей пришлось наклониться вперед. – Мы с моими родителями все время переезжали от одного королевского двора к другому. Были и здесь, потом во Франкии, в Дейнмарче. Так странно быть сыном изгнанника. У тебя нет родни, нет приемного отца, крестных родителей. – Он пожал плечами. – Атульф всегда жалуется, что он брошен на произвол судьбы, но, судя по тому, что видел я… – Он тяжело вздохнул. – А теперь мне уже странно иметь свои земли, быть сыном человека оседлого… Мой отец, можно сказать, снова на своем месте. Но я… – Он обернулся, чтобы искоса взглянуть на нее. – Прости. Все это наверняка очень скучно. Я просто хотел, чтобы ты поняла, почему Блис так много для меня значит.