Она покачала головой:

– Я сейчас лорд Донмута. И я никак не могу быть грубой с гостем. Что бы сказал на это мой отец?

Фредегар еще раз тяжело и шумно вздохнул, и ошеломленная Элфрун поняла, что он близок к тому, чтобы расплакаться.

– Это все манеры старого мира, Элфрун. Однако я опасаюсь, что идет мир новый, другой, и тебе придется постоять за себя. Научиться драться.

– Где твой отец?

Винн была так поглощена работой, что даже не заметила, как дверной проем кузницы заслонила чья-то тень. Вскочив, она толчком ноги отправила в угол коровью кость и маленький ножик, которым вырезала из нее свое произведение.

Ее мать подозрительно всматривалась в полумрак.

– Так где он? Я хочу с ним поговорить.

– Его здесь нет.

– Это я и сама вижу! – Мать скрестила руки на груди, и ее лицо с правильными, но мелкими чертами посуровело. – Выходит, он так и не нашел никого себе в подручные.

Это был не вопрос, а утверждение. Винн решила, что отвечать не стоит. Это и так было всем известно.

– А ты что тут делаешь? – Мать взглянула в угол.

– Ничего. – Винн шагнула навстречу матери, заслоняя собой то, что та могла увидеть. – Отец ушел по дороге на север, искать железную руду. Сказал, что пойдет к Пикерингским болотам. Его нет уже несколько дней. – Она вздохнула и уперла руки в бока. – Он каждый год ходит за рудой, мама. Ты и сама это прекрасно знаешь.

– И он не взял тебя с собой? Бросил здесь одну?

«Удивительно, до чего тупыми могут быть люди», – подумала Винн.

– А что, похоже, что он взял меня с собой?

– Не смей со мной так разговаривать!

Она немного сбавила тон:

– Он оставил мне достаточно работы, которую нужно сделать, пока горн холодный. – Она рукой указала на дубовый верстак. – В этих молотках нужно поменять рукоятки, на клещах прослабли заклепки…

– А ты не хочешь вернуться домой вместе со мной?

Девочка потупила взгляд.

– Ты уже взрослая, ты не должна быть здесь. Тебе следует быть со мной… или в женском доме…

Винн что-то пробормотала, умышленно понизив голос так, чтобы ничего нельзя было разобрать.

– Что?

– А леди говорит, что я могу работать со своим отцом.

– Элфрун? – удивленно переспросила мать. – Да что она может знать? Еще одна девочка, совсем зеленая! Ты нужна мне дома, рядом со мной, там тебе есть чем заняться.

Винн в этом не сомневалась. Она почувствовала укол совести, правда, слабый, и это чувство быстро прошло. У нее было с полдюжины кузин, которые мотыжили грядки с бобами и возились с малыми детьми. А вот у ее отца, кроме нее, никого не было. Она слишком долго добивалась того, чтобы он позволил ей помогать в кузнице, и слишком многим при этом рисковала; и она не собиралась отказываться от этого сейчас, как бы ни старалась ее мать сыграть на ее чувстве вины.

– Пойдем. – Мать кивком указала в сторону двери. – Давай прямо сейчас пойдем к леди, ты и я. Она все поймет, она ведь знает, что это не место для девочки, тем более что ты тут одна.

Винн пожала плечами:

– Попробуй поговорить с ней, если хочешь. Она не дура, наша леди, хоть ты и называешь ее совсем зеленой. Отец сам в кузнице справиться не может. А без кузнечного ремесла никто не может обойтись.

– Ты хочешь сказать, что останешься здесь, пока он не найдет себе парня в помощники?

Винн со вздохом кивнула. Она уже начала терять терпение: у нее руки буквально чесались снова взять маленький ножик и обломок кости и вернуться к своему занятию.

Мать быстро подошла к ней и схватила за волосы на затылке.

– Ой!

– Не смей закатывать глаза, глупое создание, когда я с тобой разговариваю! – Лицо матери, перекошенное от злости, находилось в каких-то паре дюймов от нее. Винн дернулась, но мать держала ее крепко. – А ты не думала, что он и с тобой может потерять терпение и толкнет в огонь и тебя? Или ты считаешь, что я хочу лишиться еще одного ребенка?

Винн, поднырнув под ее руку и взвизгнув от боли, вырвалась, оставив в руке матери клок волос.

– Тогда все было не так. – Она сверлила мать взглядом, стоя по другую сторону холодного горна. – Кудда был пьян, он пил вино. И отец тут совершенно ни при чем. А если кто-то говорит иначе, он врет.

– Выходит, ты сейчас назвала меня лгуньей?

Винн пожала плечами, чувствуя себя в безопасности. Она не собиралась приближаться к матери и была уверена, что сможет увернуться от нее, если та попытается схватить ее. – Кудда сам упал туда. И если ты утверждаешь другое, то да – выходит, ты врешь, как и все остальные.

Мать замахнулась на нее, и Винн сжалась, но та после паузы всего лишь прижала ладонь ко лбу.

– Что ж, я по крайней мере попыталась, – тихо сказала она, потупив взгляд. – Прости, но я хотя бы попыталась.

– С кем это ты сейчас разговариваешь?

Мать невозмутимо посмотрела на нее; голубые глаза на усталом лице ничего не выражали. Казалось, она хотела сказать еще что-то, но в конце концов просто развернулась и ушла.

Винн немного подождала. Убедившись окончательно, что вновь осталась одна, она подошла к груде дров, сложенных в углу, и нашла там свой ножик и обломок кости длиной с ладонь. Она хотела было продолжить начатое, но, взглянув на свою работу свежим взглядом, решила, что та ей уже не нравится. И пропорции неправильные, голова зверя слишком маленькая, изгиб спины какой-то неестественный, не плавный, завиткам усов не хватает живости и силы. Она много раз украдкой бросала взгляды на серебряные фигурки на наконечниках завязок плаща Элфрун, но они были размером с большой палец, да и редко удавалось подойти к леди достаточно близко и побыть с ней рядом достаточно долго, чтобы все это толком рассмотреть. Если бы ей дали эти наконечники хотя бы на пол-утра, чтобы она их прочувствовала, не просто увидела готовую вещь, а поняла, как эта задумка автора постепенно воплощалась в жизнь…

О зеркале она не хотела даже думать.

Расстроившись, она в сердцах уже подняла руку, чтобы бросить обломок кости в кучу дров, но остановилась. Он говорил что-то такое, тот добрый человек с замечательными глазами. Ты настоящий мастер… Если ты по-настоящему любишь это дело, ты сможешь научиться. Элфрун и не подумала назвать ей его имя, а Винн была им очарована, этим «зеркальным человеком».

Если он думал, что она сможет научиться, значит, она действительно сможет.

Выходит, любовь – вот что здесь было необходимо. О любви она мало что знала, но, похоже, пришло время начинать выяснять, что это такое.

Она шумно вздохнула. Выполнять такую работу, прикидывая на глазок, было достаточно сложно, что уж говорить о том, чтобы делать по памяти. Она знала, что существуют определенные правила относительно того, как вырезать такие узоры. Но не было никого, кто бы мог рассказать ей об этом. Прищурившись и наморщив лоб от напряжения, она вглядывалась в вырезанные ею линии. Достать еще один кусок кости было несложно, гораздо сложнее было найти какие-то красивые вещи, на которые можно было бы смотреть во время работы. Но если она хочет приобрести сноровку в таких делах, хочет, чтобы узоры сами текли из-под резца, как это выходит у лучших мастеров, ей необходим учитель.