Руслана слушала ауку вполуха. Прожигающим взглядом смотрела на Зорана и удивлялась – как это еще одежда на нем не вспыхнула от злости и досады, которые охотница вложила во взор?

Где-то в ветвях деревьев надрывались птицы, принявшие потепление за окончательное наступление весны. Голосили звонко и чисто, но вызывало это только раздражение.

Ложь. Все это ложь!

Мирина врала. Зоран обманывал ее. И даже погода насмехается над охотницей!

– Веди меня к Морошке, – приказным тоном произнесла Руслана, но аука цокнул языком, покачал коричневым пальцем.

– Ай, нет. Говорю же, только после полуночи. Когда праздник завершится.

– Тогда я подожду. Веди.

И аука побежал в глубь леса. Туда, где снег окончательно растаял, а земля просохла под неестественно горячим солнцем.

Руслана широким шагом шла за ним и даже не оборачивалась. Не хотела, чтобы Зоран направлялся за ней, но знала – он рядом. Слышала это по шагам и легкому дыханию. Ощущала запах хлеба и овса, что привычно исходил от стража.

Она чувствовала, что Зоран рядом, и злилась еще больше.

Он всегда рядом. Но ни в один из этих моментов не попытался заговорить о том, что действительно важно.

Когда девушка в компании нелюдей прошла достаточно, чтобы ноги начали ныть от усталости, а горло пересохло от жажды, аука остановился перед кустами шиповника. Тот цвел так, будто на улице было лето, а не начало зимы.

– Пришли! – объявил дух. – Как будете готовы, выходите на поляну. Отдохнете перед новой дорогой и почествуете невесту.

Аука юркнул за кусты, из-за которых звучали смех и пение, и исчез. Руслану раздирало от желания сделать то же самое, но она заставила себя остаться в тени раскидистого дуба.

Зоран стоял перед ней в рубахе и простых штанах. Мятль и кожух страж давно снял. Слишком жарко светило зимнее солнце.

– Это правда? – горечь заполнила рот. Хотелось сплюнуть ее, точно скопившуюся после удара кровь. – Ты нашел сердцецветы на моем окне?

Зоран склонил голову, и медовые пряди скользнули по покрасневшим скулам.

– Правда.

Слово – удар, вышибающий из легких весь воздух.

– Почему ты молчал?

– А что я мог сказать такого, что ты бы мне вдруг поверила? Все вокруг убеждены, что тебе сужден Войко. Даже ты.

Руслана хотела воспротивиться, но закрыла рот, так ничего и не сказав. Зоран прав. Она не принимала выбор судьбы, но верила, что сердцецветы пробудил именно Войко.

– Я возвращался с ночной службы и решил срезать путь по дворам. А потом увидел цветы, вспомнил, что это дом Моймира…

– И решил, что цветы распустились из-за клятвы, которую дал в детстве?

– Нет. Я просто испугался. Как и ты.

Руслана хорошо помнила тот холодный ужас, что расползся в груди в утро первого снега. Чувство, будто беззаботная, свободная жизнь окончена и ничто уже не будет как прежде.

– А потом ты сама нашла меня. Засватанная за другого, идущая по его следу. И я решил – может, сердцецветы ничего не значат? Ты так отчаянно рвалась в путь за другим…

– Чтобы не сгореть на костре, – добавила Руслана, ухмыльнувшись.

– Я молчал, чтобы судьба, если угодно, свела нас сама. Без глупых подсказок цветов, без насильной свадьбы. Я хотел, чтобы что-то хорошее в моей жизни случилось само, а не по приказу незримых сил.

– Понимаю, – от чистого сердца поделилась Руслана. – Но что теперь?

– Не знаю, – едва слышно обронил Зоран, и почему-то стало очень больно. Тоскливо. – Я не хотел, чтобы ты узнала до того, как…

– До того, как что?

– До того, как мы полюбим друг друга. Если это вдруг однажды случится.

Она верила, что сердцецветы ничего не значат, и с Зораном они подружились не из-за них. Не магия свела их и не судьба. Она хотела услышать, что и он думает так же. Хотела знать – он смотрит на нее, как смотрел бы на любую другую девушку. Без ощущения, будто между ними натянута тяжелая, неразрывная цепь.

Ведь если Мирина права… Если Руслана и правда скоро умрет…

– Пойду найду Морошку, – Руслана отвернулась и шагнула за кустарник.

Глаза почему-то жгло, а горло сдавило горьким комом. Она не могла выкинуть из головы несбыточные картины: она и Зоран стоят друг напротив друга под небом Хрусталя, их руки перевязаны лентой. Он смотрит в ее глаза и приносит клятвы верности, которые никогда не нарушит.

Обещания духов крепче камня. И если бы Зоран поклялся любить Руслану до самой смерти, так бы оно и было.

Глупость. Несбыточная ерунда.

Матушка бы никогда не одобрила такой брак. Сама швырнула бы сердцецветы в печь. Да и Зоран наверняка боится не только Нави. Ему чуждо тепло, которого он почти не знал.

– Охотница! Ты все-таки пришла! – аука вился под ногами, на ходу жуя ягоды, которые набрал в подол своей рубахи из листьев. – Тебя уж все заждались!

– Рада знать, – сухо отмахнулась Руслана.

Она вертела головой, пытаясь найти Морошку. Это оказалось непросто, ведь поляна полнилась духами, о некоторых из них она даже не слышала никогда.

Ауки резвились в траве с моховиками. Маленькие существа в одежде из мха и в шляпках из грибов объедались ягодами, но с ауками делились неохотно. Те верещали, носились за моховиками, и всем это было только в радость. Ведь в конце концов лакомство получали все.

Пруд облюбовали мавки, русалки и водяницы. Девушки звонко хохотали, расчесывали друг другу волосы и плескались в воде. Тише всех себя вели светловолосые русалки. Те сидели на ветвях дерева, что склонилось над прудом, и перешептывались, поглядывая на Руслану.

Она положила под одно из деревьев свой кафтан с шапкой, лук и колчан тоже оставила у корней. Пусть видят, что она пришла с миром. Почва прогрелась настолько, что в зимних сапогах было жарко. Руслана стянула и их, оставшись в одном исподнем платье.

– Вот так зима, – шепнула она и прижала к груди сердцецветы, что обещали ей защиту.

Даже если аука обманул, бежать она не собиралась. Морошка ведь говорила, что Охотницу в лесу знают и уважают. Злых, опасных духов здесь нет – никто не позвал на свадьбу Лихо или Блуд, что заставляет людей плутать, – а те духи, что собрались на поляне, Руслану не тронут.

Зоран был тут как тут. Руслана даже не услышала, как он подошел. Хотела бы попросить оставить ее, чтобы подумать обо всем одной. Осмыслить, принять и успокоиться. Но не уйдет ведь. Ни на шаг не отступит.

– Морошки не видно, – как ни в чем не бывало оповестил страж