настолько наивен, – почти шепотом произнес архонт, каждое слово давалось ему с великим трудом. – Феодор умер не от чумы, а от яда.

Николай немного помолчал, собираясь с силами, и продолжил говорить тем же вкрадчивым голосом:

– Царевич был слишком непредсказуем и своенравен, а такой правитель не устраивал ни Венецию, ни Рим. Я согласился стать их орудием… От которого они захотели избавиться.

Архонт сжал кулаки, собирая последние силы.

– Но я не жалею ни о чем, Георгий, и не собираюсь просить об отпущении грехов! Я ненавидел Феодора. Это из-за него моя семья столько претерпела!

Смертельная бледность разливалась по лицу Николая, и было ясно, что ему уже осталось недолго.

– Послушай, Георгий, – шептал умирающий, – мы никогда не были друзьями, но я всегда ценил твою честность и верность долгу. Судьба развела наши пути, но теперь у меня нет никого, к кому бы я мог обратиться…

Он схватил меня за руку, и лихорадочный блеск отразился в его глазах.

– Отыщи моего сына, прошу!

Я чувствовал холод смерти, исходящий от архонта, и душу мою обуял страх.

– Твой сын сражался при Варне, но с тех пор о нем никто не слышал. Возможно, его уже нет в живых!

– Он жив, – торопливо проговорил Николай. – Пленные видели, что султан помиловал его…

По телу архонта пробежала судорога, дыхание участилось, а изо рта потекли алые струйки крови.

– У вас мало времени, – шепнул Филофей.

Николай отпустил мою руку, и тело его обмякло.

– Георгий… прошу тебя… – голос архонта стал едва различим, – поклянись, что найдешь и убережешь Константина… Ты же сам потерял сына и оттого сможешь понять…

Он не успел договорить – последний клокочущий вздох вырвался из груди, а глаза устремились в пустоту.

В келье повисло молчание. Николай Граитца, бывший архонт Патр был мертв. Этот гордый, надменный и упрямый человек когда-то обладал властью и богатством, которым позавидовали бы и Морейские деспоты. Волею судьбы нам было уготовано стать врагами, но теперь, когда его дыхание остановилось, я не испытывал ничего, кроме горечи, ибо, совершая ужасные дела и ошибки, Николай растерял все, что имел, но никогда не изменял ни своей цели, ни своему слову. Его ум и внутренняя сила могли принести немало пользы государству и стране. Но он избрал иной путь.

– Мы сделаем все, что нужно, – мягко проговорил Филофей, опуская руку мне на плечо. – Ступай.

Я очнулся от раздумий и, взглянув на тело архонта в последний раз, произнес:

– Покойся с миром, Николай. Я исполню твою просьбу, если только смогу.

Сказав это, я развернулся и покинул Храм Святых Апостолов.

Все сказанное Николаем не сильно удивило меня. Смерти Феодора и Иоанна – двух представителей правящей династии, не могли быть простым совпадением. Теперь же многое обретало ясность. Император давно разочаровался в церковной унии и был готов расторгнуть все соглашения с Римом, что касается Феодора, то он ненавидел латинян еще пуще.

От обоих решили избавиться. Император получал яд вместе с пищей, так что его угасание все связывали с затяжной болезнью, а смерть Феодора так и вовсе списали на чуму. Убийцы продумали все до мелочей, и тем не менее я сумел вмешаться в их планы, хотя и возненавидел себя за это.

Я прикрыл глаза и помассировал виски. Постоянные мысли о смерти, заговоры и недомолвки – все это страшно утомило меня.

Стараясь больше не думать о дурном, я закутался в плащ и медленно двинулся к дому, аккуратно ступая по блестящим от дождя камням мостовой. Ночной воздух был наполнен сыростью, а неистовый ветер яростно обрывал листву с черных веток.

Осень – печальное время года, но именно сейчас Константинополь был наполнен особенным очарованием. Древние храмы и дворцы, навсегда лишившиеся своих мраморных и золотых одеяний, казались теперь безжизненными памятниками давно ушедшей эпохе. Омываемые дождями и покинутые своими обитателями, они словно напоминали о бренности земного бытия и заставляли задуматься о неизбежном конце всего сущего.

Мне странно было осознавать, что в этом опустевшем и умирающем городе, наполненном тенями прошлого, продолжает жить тот самый народ, что и тысячелетия назад повелевал над всем Средиземноморьем. И еще более удивительным казалось, что судьба этого народа находится в том числе и в моих руках.

С этими мыслями я поднял голову и взглянул на сгустившиеся над городом тучи. Этот год принес слишком много испытаний империи ромеев. Но ведь он еще не закончился.

* * *

Раним утром жители Константинополя с удивлением и страхом выглядывали из окон, взирая на марширующих солдат, что направлялись в сторону Влахернского дворца. Во главе этой армии, верхом на породистом жеребце, словно полководец перед битвой, ехал царевич Фома – самый младший из братьев правящей династии Палеологов.

Узнав об этом, я выбежал из дома и в сопровождении моего верного помощника Алексея также поспешил во дворец. Я хорошо знал, что замышляет царевич и надеялся ему помешать. Но когда я прибыл во Влахерны, то быстро понял, что опоздал.

На площади перед резиденцией императора то тут, то там лежали раненые и обезоруженные солдаты Димитрия. Сам царевич Фома в сопровождении нескольких телохранителей поднимался по ступеням дворца. Его воины были облачены в стальные кирасы, а из-под длинных плащей сверкали клинки, которые они, несомненно, были готовы пустить в ход.

Опустившись на холодный камень, я начертал несколько строк на узкой полоске бумаги и подозвал Алексея.

– Как можно скорее отнеси это в обитель святой Марфы. – Я протянул ему свернутый листок. – Назовешь мое имя – там знают, что нужно делать. Ну же, поторопись!

Алексей коротко кивнул и со всех ног бросился выполнять мое поручение. А мне теперь следовало выиграть немного времени. Проследовав за царевичем, я вскоре нагнал его в одном из коридоров.

– Георгий! – улыбнулся Фома. – Очень хорошо, что и ты здесь. Мне пригодится твоя помощь.

– К сожалению, я слишком поздно узнал о вашем прибытии и не успел как следует подготовиться.

– Менее всего я желал, чтобы к моему приезду успели подготовиться. – Царевич недобро усмехнулся. – Особенно мой брат.

– Что же вы намерены делать? – спросил я, косясь на закованных в железо воинов позади царевича.

– Я хотел бы увидеть Димитрия. – Фома проследил за моим взглядом. – Мне есть что с ним обсудить.

– Не сомневаюсь, – кивнул я, указывая на телохранителей. – Но зачем вам эти люди?

– Мой брат зашел слишком далеко, пора его остановить, – ответил царевич.

– Силой оружия?

– Если понадобится, – холодно кивнул Фома, как будто именно этот вариант устраивал его больше всего.

Ситуация оказалась намного хуже, чем я предполагал. Глаза царевича пылали ненавистью