турки утащили девушку во двор, и хотя Ариана не могла видеть, что там происходит, но страшные крики Зои она запомнила на всю жизнь. Запомнила и пообещала отомстить за нее.

В тот же день ее, связанную по рукам и ногам, бросили в телегу и повезли прочь. Позади оставался разоренный дом, выжженные поля и тела родных. Все, что она любила, теперь разрушено, убито, осквернено, втоптано в грязь. Да и сама она жива ли еще?

Серые, дни медленно тянулись друг за другом в этом печальном мире, который в одно мгновение вдруг растерял свои яркие краски, утратил свет и радость, словно какая-то сила высосала из него все хорошее, оставив лишь зло, и теперь он навсегда стал для нее таким чужим и враждебным.

Блуждая в своих мыслях, Ариана пыталась сбежать от реальности, выстроить непробиваемую стену между собой и всем сущим, ведь только так можно было сохранить рассудок. Но, даже отрешившись от всего, ей не удавалось найти покоя. Голоса тех, кого она любила, все еще звучали в ее голове, а громче всех – надрывистый голос Зои…

«Зоя… они заплатят!» – вновь пообещала она себе.

Внезапно что-то пробудилось в ней, заставило очнуться, выйти из небытия, стиснуть зубы и вновь начать жить! Жить вопреки всему, назло мучителям, во имя мести! Ариана открыла глаза и посмотрела на мир, который обошелся с ней так жестоко.

Чего же ей бояться теперь? Что терять? Ее душа была мертва и ничто уже не может сравнится с кошмаром, который ей довелось пережить! Да, правда была ужасна, но приняв ее, Ариана стала сильнее и теперь никакие испытания не могли сломить ее дух, и она вновь была готова к борьбе.

Первое время, она ждала, что кто-нибудь вновь попытается воспользоваться ее беззащитностью. Желающих было хоть отбавляй – вся многотысячная султанская армия, но никто ее не трогал, даже глядеть в сторону пленницы многие почему-то опасались. Чуть позже Ариана узнала причину – она приглянулась какому-то знатному османскому бею, который выкупил ее и повелел своим воинам ограждать свой «товар» от любых посягательств изголодавших без женских ласк солдат. Вскоре ей даже выделили служанку, которая весь день хлопотала вокруг нее.

Из-под покрывала своего паланкина, Ариана наблюдала, как перед ее глазами пролетают знакомые с детства пейзажи – высокие, укрытые снегом, горные хребты, густые хвойные леса у самого их подножия, зеленые поля и луга, бурные реки и кристально чистые озера – все это должно было остаться в прошлом, а впереди ее ждала чужая земля, породившая беспощадных завоевателей, где правит такой же страшный и свирепый властелин, именующий себя «владыкой мира». Дикие орды этих варваров десятилетиями разоряли ее родину, убивали, грабили, уводили в рабство, уничтожали все живое, но так и не смогли сломить сопротивление гордого албанского народа, а значит, и ее им не сломить. Пусть лучше сразу убьют.

Очень скоро Ариана предстала перед своим хозяином – толстым, лысым османцем с густыми бровями и такими же густыми, спадающими ниже выбритого подбородка, усами. Он полулежал на мягких подушках, в своем роскошном походном шатре, разодетый в зеленые и алые одежды. Когда ее втолкнули внутрь, он тут же сделал знак рукой, прогоняя слуг, а затем оценивающе поглядел на свою новую одалиску. Ариана уже привыкла к подобным взглядам – на женщин здесь все смотрели как на скотину, которую продают на рынке: осматривают, прицениваются, прикидывают – будет ли она полезна в хозяйстве, а затем покупают, если есть такая возможность. Ее тоже купили и привели сюда, к этому жирному борову, который, похоже, остался доволен своей новой игрушкой.

– Bana gel, – сказал турок и поманил ее к себе.

Ариана с удовольствием бы бежала прочь, но куда? Здесь у нее нет ни друзей, ни защитников.

Она сделал несколько шагов и остановилась у ложа. Толстяк похлопал по подушкам рядом с собой, призывая ее опуститься. Подавив страх, Ариана выполнила его просьбу, усевшись на самый край низенькой тахты. Турок наполнил позолоченную чашу вином и предложил ей, она приняла и сделала глоток – вино было кислое и терпкое, совсем не такое, как в погребах ее отца. В ту же секунду девушка почувствовала легкое прикосновение – турок сбросил с нее полупрозрачную шелковую накидку и теперь ее наготу прикрывала лишь набедренная повязка из тонкой ткани, которая, впрочем, едва ли могла что-нибудь утаить. Забрав чашу с вином, османец схватил ее за плечи, своими сильными, мозолистыми руками и одним рывком опрокинул на подушки. Она почти не сопротивлялась, уступая его дикому напору и подавляя стон, рвущийся из груди. Когда-то Ариана пообещала себе, что будет бороться за свою честь, но куда же теперь подевалась эта решимость? Вот она лежит, беспомощная и беззащитная, вдыхая запах чужого тела, и не может даже закричать от боли и унижения, которым, похоже, уже не будет конца!

Но турок, судя по всему, перебрал с вином и теперь неуклюже возился с застежками на своем кафтане. Что-то бурча себе под нос и обильно потея, он, наконец, справился с этим делом и, довольный собой, потянулся к ее обнаженному телу. Вдруг Ариану охватила неизъяснимая злоба – злоба на себя, на своего угнетателя, на весь этот мир! Она откатилась в сторону, уворачиваясь от объятий неуклюжего османца, и вскочила на ноги. Не ожидавший такого поворота, турок потерял равновесие и упал в груду подушек. Издав непонятный звук, он попытался встать, но, не рассчитав силы, рухнул обратно. Ариана засмеялась, сама, не зная, чему и зачем. Это вывело османца из себя. Он стал что-то кричать, на своем языке, жестикулируя и указывая ей подойти к нему.

– Нет! – ответила она ему по-албански, гордо вскинув голову.

Неизвестно знаком ли был турок с языком ее народа, только толстяк разозлился еще больше. Приложив немалые усилия, он сумел все-таки подняться на ноги и угрожающе двинулся на нее, как огромная скала, поднимающаяся из воды и грозящая гибелью любому кораблю, что натолкнется на нее. Ариана пыталась увернуться вновь, но на этот раз турок оказался проворнее. Схватив ее за руку, он со всей силы ударил девушку по лицу, затем еще раз и еще, пока она не упала на пол.

К побоям Ариане было не привыкать – это было далеко не самое страшное из всех ее злоключений. Но османец не собирался на этом останавливаться – пнув свою жертву ногой, он навалился на нее всем телом, подавляя любое сопротивление. Выхода у нее уже не было. В памяти вновь проносились те страшные дни,