Плед оказался огромным – метра три в длину, не меньше – и накрыл Людвига целиком, как пестрый флисовый парашют.

Волк с глухим рычанием прянул в сторону, но запутался лапами в ткани и чуть не упал. Беспорядочно затряс мордой, заматываясь в плед все сильнее. Рванул вперед, не разбирая дороги, – и врезался головой в дверь. Потом задом – в шкаф. Со шкафа упала керамическая вазочка – не разбилась, но волка по носу приложила знатно. По крайней мере Ксюхе показалось, что по носу, – разобрать, что творится в недрах пледа, было сложно, оставалось только догадываться.

Из-под ткани раздался обиженный рык, и Людвиг снова рванул вперед в режиме «вижу цель, не вижу препятствий». И опять врезался, в этот раз в стену. Кое-как вывалился в коридор. Покрутился там немного, сшибая ботинки и расшвыривая домашние тапочки. Ворвался в туалет. Свалил на себя швабру. Зацепился пледом за какой-то шуруп, наконец-то вырвался из флисового плена…

И тут Ксюха захлопнула дверь туалета, навалилась на нее всем телом. И заперла.

Снаружи туалет закрывался на хиленький крючок. Спасибо, что вообще закрывался, но у Ксюхи были все основания полагать, что с таким замком даже она справилась бы, если толкнуть изо всех сил.

Волк, к счастью, толкать пока не пытался, только выл и скреб дверь лапами.

Ксюха прикинула ширину коридора, приволокла с кухни стул и уложила его в узком проходе – ножки уперлись в стену, а спинка блокировала дверь.

И только тогда выдохнула. Немножко.

Полностью выдохнуть не получилось, потому что идеальный план полетел в тартарары. Хорошо так полетел, с грохотом и треском, а еще с воем, царапаньем, рычанием, скулежом и прочими звуками, которые способен издавать здоровенный волк, запертый в тесном помещении.

– Ты только сливной бачок не сверни, – вздохнула Ксюха в сторону двери, а продолжила уже в телефон, благо нужный номер висел сверху, в последних вызовах: – Тимур Игоревич, извините, что отвлекаю, но вы мне нужны. Очень срочно.

– Что случилось? – шепотом ответил Тимур. Черт, он же на работе! Как он сможет ей помочь, сидя на уроке? – Ксюша, ты где сейчас?!

– У вас дома. Вместе с Людвигом. И ему… немножко плохо… Он себя не контролирует.

В трубке что-то грохнуло – похоже на сваленный впопыхах стул или резко захлопнувшуюся дверь.

– Никуда не уходи, уже бегу.

– Я его в туалете заперла, – зачем-то призналась Ксюха, прежде чем оборвать связь.

Палец несколько раз промахнулся мимо нужной кнопки – так дрожали руки. И ноги тоже. Ксюха, в общем-то, вся дрожала, но заметила это только сейчас.

Она кое-как доковыляла до дивана, благо коридор оттуда просматривался отлично, уселась, прилежно сложив руки на коленях, и замерла в ожидании.

Время тянулось медленно, как будто невидимые волшебные гномики постоянно отматывали его обратно. Ксюха была уверена, что прошло как минимум полчаса, но цифры на экране телефона уверяли, что разговор с Тимуром случился всего минуту назад. Он, наверное, даже из школы еще не вышел. Ему же одеться надо, вещи собрать, предупредить… Кого учителя предупреждают? Завуча?

Тоскливый скулеж за дверью вроде унялся, а потом крючок вдруг звякнул особенно жалобно, и Людвиг хрипло произнес:

– Ксю… выпусти меня, пожалуйста…

Ксюха от неожиданности чуть не подпрыгнула на диване, и даже волшебные гномики отвлеклись от перематывания минут и заинтересованно навострили уши. А потом загалдели, перебивая друг друга: «Он пришел в себя! Он точно пришел в себя? А он точно все еще он? Проверь, как он там! Вдруг ему нужна твоя помощь? Выпусти, пожалей, приоткрой дверь. Вдруг он разбил голову об унитаз, вдруг он разбил унитаз головой, проверь, проверь, проверь, бессердечное создание, что ты вцепилась в диван так, что сейчас ткань треснет, прояви сострадание, подойди поближе, приоткрой дверь, загляни в щелку, проверь, проверь, проверь…»

– Ксю, ты там?

– Я здесь, – осторожно ответила Ксюха, разогнав гномиков мухобойкой здравого смысла. – А ты?

– Где же мне еще быть?

– Не знаю. Где-то не в себе. Ты помнишь, что произошло?

– Не очень. Расскажешь?

– В красках опишу.

– С интересом послушаю. Но сначала тебе придется меня отсюда выпустить… и, наверное, помочь мне встать. Мне что-то совсем фигово.

Голос звучал тихо, устало и проникновенно. Пробирал до мурашек, заставлял сердце сжиматься от жалости, и Ксюха чувствовала себя Одиссеем, не слишком крепко привязанным к мачте. Лучше бы уши воском залила!

– Я тебя не выпущу, – произнесла она не столько для Людвига, сколько для самой себя. – Даже с дивана не встану.

– Мне плохо.

Он не врал. Совершенно точно не врал. А Ксюха искренне хотела помочь, но знала: лучшее, что она может сделать, – не открывать дверь. Не выпускать. Не верить. Как бы больно ей при этом ни было.

С дивана она все-таки поднялась. Не выдержала. Вышла в коридор, прислонилась к стене возле туалетной двери. Людвиг был рядом, в нескольких сантиметрах. Она слышала его дыхание – тяжелое, прерывистое.

– Ксю, помоги мне.

– Не ной и сиди спокойно. Сейчас Тимур придет и что-нибудь придумает.

– Мне страшно… Мне кажется, я умираю. Знаешь, никогда не думал, что умру в туалете на холодном кафеле.

– У тебя плед есть, – буркнула Ксюха и укусила себя за палец, надеясь, что хоть так сможет отвлечься от безумного урагана, бушевавшего внутри.

Зря надеялась: теперь больно было не только душе, но и пальцу. А легче ни капельки не стало.

Часы уверяли, что с момента звонка прошло всего пять минут.

– Не думал, что ты такая жестокая, – вздохнул Людвиг.

– Это ради тебя самого.

– Тебя никогда не запирали в туалете ради тебя самой? Так себе ощущение. Хоть бы свет включила.

– Перебьешься.

Наверное, свет ему не повредил бы и никак не помог выбраться. Это же просто свет. Но Ксюха чувствовала, что если сейчас уступит в чем-то одном, пусть даже в мелочи, отказывать дальше будет сложнее.

– У меня, кажется, клаустрофобия.

– Врешь.

– Нет, правда. Мне дышать тяжело.

– Врешь.

Или нет. Дышал он действительно как-то неправильно, даже из коридора было слышно. Но вряд ли из-за внезапной клаустрофобии.

«Проверь, проверь, проверь…» – снова загомонили невидимые гномики.

Ксюха вцепилась зубами себе в руку и сползла на пол.

«Проверь, проверь, проверь…»

Восемь минут.

– Ксюшенька, милая, пожалуйста, открой дверь.

– Сам ты Ксюшенька! Или вообще Людочка!

Если до этого Ксюха немного сомневалась, с настоящим ли Людвигом она общается, то теперь окончательно убедилась – за стенкой просто говорящая оболочка. Почему-то она была уверена: настоящий даже в самой критической ситуации не забыл бы, как ей не нравится «Ксюшенька». Настоящий пришел бы в ужас от грядущего появления Тимура.

А еще – настоящий нашел бы способ выбраться не только из запертого туалета, но и из секретного бункера. Но соображалка полностью отключилась, осталась только конкретная цель – пойти и сдаться, и Людвиг стремился выполнить ее, как робот, упрямо и почти бездумно.

Телефон тихо звякнул.

Первым делом Ксюха проверила время (прошло десять минут), потом перевела