Бежавшие завтракали, то есть жевали безвкусные пищевые брикеты.

– У нас до сих пор лишь догадки об этом, – неопределённо ответил Даниэль.

– А какие именно догадки? – не отступала Лилит.

– Ну сама посуди, – вмешался в разговор Станислав. – Гравитация тут намного меньше, чем та, к какой мы все привыкли. Никого нет, кроме дикарей, говорящих на смеси разных языков, да одичавших психов…

В кухню бочком вполз Гамлет – так они прозвали мирное, добродушное, но абсолютно невменяемое существо, обитающее в каменной норе неподалёку от убежища. Когда вечно дрожащий голый безумец первый раз появился возле убежища, его впустили, накормили и выдали тёплый комбинезон. Впервые в жизни согревшись, Гамлет полюбил Бежавших всей душой, и даже стал откликаться на данное ему имя. Ни на что большее он способен не был и обычно просто выпрашивал немного еды, когда его впускали в убежище. И в этот раз Ким бросил Гамлету половинку пищевого брикета. Тот свернулся клубком у порога и с урчанием впился в еду.

– Ну да, кроме дикарей и психов никого больше нет, – продолжил Станислав. – Да ещё верхстранная плазмоидная форма жизни. Если это форма жизни, конечно. Однако воздух имеется, есть проточная вода, из Большой трубы поступает какая ни есть, еда, углеродные бруски и комбинезоны из необычной ткани. Летает наблюдательная техника сверхсложного устройства. Да ещё ЭТИ, привезшие нас сюда. Ну, и где мы, если всё это суммировать?

– Мы – подопытные крысы, запертые в лабиринте, – сказал Ким.

– А лабиринт где? – не отступала Лилит.

– Я думаю, мы участвуем в секретном правительственном эксперименте в Соединённых Штатах, – предположил Антонио.

– Нет, – возразила Екатерина. – Я думаю, это, действительно, секретный правительственный эксперимент, но только где-то в Сибири.

Даниэль скептически покачал головой и сказал:

– А гравитация? Изменение гравитации вплоть до невесомости можно искусственно ненадолго создать в летящем по дуге самолёте. Поддерживать её в стационаре пока невозможно. Я сейчас вожусь с Ломаной Громадиной и вижу там совершенно запредельную технологию. А ведь это всего лишь старый, брошенный, никому не нужный агрегат! Мой институт сотрудничал с компаниями самых передовых и новейших технологий – никому из них такое и не снилось! Ни НАСА, ни Илону Маску, ни Пентагону. Эта технология основана на совершенно иных принципах. Исходя из всего этого должен вас ужасно огорчить: мы не находимся на нашей планете. И это сильно осложнит наше освобождение.

– Не говори глупости, Дани! – прервала его Мэг. – Если б это было так, это значило бы, что всё это создано не людьми! А наука доказала, что контакта с другими цивилизациями ещё не было. Потому мы, без сомнения, на Земле.

– Мэг, а плазмоиды и слабая гравитация…

– Друзья, хватит спорить, – сказал Ким. – Надо отправить к Большой Трубе несколько человек за припасами. Хорошо бы перед отъездом набрать побольше и загрузить в машину Даниэля. На пятом уровне еды нет.

Обсуждение переключилось на тему, кто пойдёт за припасами. Ким, как обычно, рассуждал с практической точки зрения:

– Чтобы захватить как можно больше пищевых брусков, пойдут самые сильные: Билли и Антонио. Станислав, пожалуй, тоже. Возьмите пустые баки и постарайтесь обойти все кормушки, чтобы наполнить их доверху. Если будут тёплые комбинезоны, одеяла, или посуда – всё берите.

– А можно, я тоже пойду? – спросила Лилит. – Мне бы хотелось посмотреть лабиринт.

– Только, если Мэг разрешит.

– Думаю, идти можно, рана в целом затянулась. Но наклоняться ещё нелья, чтоб кровь не приливала, – ответила Мэг.

– В таком случае, – сказал Ким, – будешь стоять на страже, пока все собирают. Я тоже пойду. И возьмём наших метких стрелков Тамму и Линн… Кстати, где Линн?

Линн сейчас не была в дозоре и к завтраку не вышла. Все уже знали по опыту, что это предвещает её очередной нервно-депрессвный эпизод. Пресные пищевые бруски и так не вызывали ни у кого аппетита, а тут аппетит у всех испортился начисто. Ким поднялся и направился к отсеку Линн. За ним поспешила Мэг. В отсеке Линн царил всегдашний беспорядок, а её самой не было.

– Времени сейчас нет, чтобы её искать. Давайте отправляться к Большой Трубе, пока дикари нас не опередили, – сказал Станислав.

– Девчонку нужно найти срочно, пока она не пришла в такое состояние, что потом возни с ней не оберёшься, – практично рассудила Мэг. – Лучше её отыскать и привести в чувство сразу.

После утомительных поисков Мэг первая нашла пропажу. Линн забилась в уголок тупикового туннеля. При свете гаснущего углеродного бруска было видно, как крупные слёзы непрерывно бегут из её глаз. В расширенных зрачках стыла бескрайняя пустыня. Та пустыня, где нет ни жизни, ни смерти, а есть лишь всепоглощающая тоска. Линн непрерывно сморкалась в обрывки водопроводных труб. И так же непрерывно росла перед ней горка использованных обрывков. С запястий медленно стекала кровь, ярко алея на сером фоне пола и стен. Острый окровавленный обломок серого камня лежал рядом. Над головой девушки горестно скукожился плазмоид по кличке Прозак.

– Опять ты, чертовка, это сделала! – раздражённо крикнула Мэг. – И это в самый неподходящий момент, когда надо готовиться к отправлению!

– Мне было очень плохо ночью, – едва слышно прошептала Линн. – Страшно. Очень страшно. Нет больше сил ощущать, как что-то ужасное сюда стремится. Чувствую: оно уже знает, где наше убежище…

– Поднимайся быстро, – возмущённо закричала Мэг. – Необходимо помазать порезы плесневой мазью! До чего надоели эти глупости!

– Да пошла ты к людоедам, Мэг! – злобно огрызнулась Линн. – Не надо мне ничего перевязывать! Оставьте меня здесь и уезжайте! Все оставьте! Я хочу, наконец, умереть и закончить с этим. Это лучше, чем чувствовать, как сюда приближается то, что хуже людоедов. Уезжайте без меня, и я не буду больше никому в тягость.

– Не ругай её, Мэг, – сказал только что вернувшийся из дозора Билли. – Она не виновата. В этом проклятом лабиринте даже здоровым сильным мужчинам тяжело, так что говорить о ней! Дай-ка, Линн, подую на твои бедные ручки, и тебе станет лучше.

Билли сел рядом, осторожно взял Линн за порезанные запястья, подул. Мэг возмущённо встряхнула головой и поспешила за шаманом и Кимом. Билли приобнял Линн и, гладя по волосам, говорил:

– Знаешь, Линн, я ведь тоже как-то пару раз порезал вены. Это было, когда меня в одиночку посадили за неудачный побег. Камера два на три метра, клочок неба за грязным решётчатым окошком и полное погружение в собственные мысли. А мысли иногда делаются самыми свирепыми врагами, какие только могут быть у человека. Поэтому, я хорошо знаю, как это происходит. И знаю,