– Прости господи он стал, – подвела итог Клава.

– Кем? – не сразу врубилась я.

– Проститутом, – хмыкнула Зина, – али не слыхала промужиков, которые с бабами за деньги спят?

– Вы точно знаете?

– Ну, – усмехнулась Клава, – свечку-то не держали, только,скорей всего, не обманываемся. На какие такие доходы ён оделся, обулся, ремонтзафигачил и машину купил?

– Может, действительно картины продает? – подначила ястарух.

– Кто ж за размалеванную бумагу столько деньжищ отвалит? –спросила Зина. – Вона, ступай к метро, тама за сотню чего хотишь приобрестиможно. Желательно тебе природу или фрукты, собаки с кошками, божественное естьи даже девки голые на любой вкус. Так что уволакивай свою девчонку от такогокадра.

– Да и есть у него сейчас баба, – подхватила Клава, – ничегоиз себя, вон ейная машина стоит. Дорогих денег стоит, глянь.

Я проследила за корявым пальцем старухи и увиделановехонький «Мерседес», весь глянцевый, переливающийся.

Старухи захлопнули рты, я тоже примолкла. Ну и как теперьпоступить? Отправиться в квартиру и заявить с порога: «Знаю, что вы украли яйцоФаберже!»

Да уж, глупей и не придумать.

– Чего скисла? – ожила Зина.

– Да вот думаю, как дочери рассказать, не поверит ведь онамне.

Клава хмыкнула:

– Мы ща тебя научим! Фотоаппарат имеешь?

– Ну дома есть.

– Дуй к себе, привози и сядь тут на скамеечке. Он в десятьвечера выйдет с бабой этой, и они станут прощаться. Начнут лизаться, тут ты ихи щелканешь, а потом девке своей под нос и сунешь: любуйся, доча, кого твойсуженый обминает!

Я с уважением посмотрела на старуху – просто Джеймс Бонд.Небось любит детективы по телевизору смотреть.

– Вы точно уверены, что они именно в десять выйдут?

Зина сморщилась.

– Баба евонная замужем: кольцо на пальце блестит. Видать,домой спешит, чтоб супружник чего плохого не заподозрил, ночевать никогда неостается. Она тут, как по расписанию, вторник, четверг и субботу проводит.

– В промежутках других водит, – поддакнула Клава, – только стеми дело ненадежное. Иной день и нет у него никого.

– Простой случается, – заржала Зина.

– Лучше к десяти подъезжай, – подбила итог Клава, – поверьнам.

С гудящей головой я приехала в Ложкино и налетела на РитуЗамощину. На этот раз у нее на голове красовался сильно завитой ярко-рыжийпарик. Ритка стала в нем похожа на легенду российской эстрады Аллу Пугачевувремен исполнения песни «Паромщик».

Не успела я войти в холл, как Замощина, тряся кудрями,полетела ко мне с воплем:

– Иди сюда, будешь его держать.

– Кого? – устало спросила я. – Очередного твоего жениха?

– Скажешь тоже, – вскипела Ритка, – мне мужики не нужны!Масика, естественно. Смотри, что я ему купила.

И она жестом фокусника извлекла из сумки нечто пушистое,серое, больше всего похожее на шкурку, снятую с кролика.

– Замечательная вещь, – тараторила Ритка, – мой бедныйсыночек совсем измучился, лежит в коробке с жуткими морскими свинками.

– Это щенки и котята!

– Уроды, – отмахнулась Рита, – сейчас мы его оденем.

– Зачем? И во что?

– Да вот, – трясла передо мной куском непонятного мехаподруга, – купила по случаю, страшно дорогая вещь, комбинезон для кошки изнорки.

– Комбинезон из кошки для норки? – обалдело повторила я,чувствуя, как к голове подбирается мигрень.

– Издеваешься? – налилась краснотой Ритка. – Это шуба длякота! Из норки!

– Зачем? У кошек своя отличная есть!

– Ты ненормальная, – заорала Ритка, – да, да, совсембольная! Это для Масика, он же лысый.

– А-а-а, – протянула я, – надо же, до чего додумались, шубыдля кошек!

– Во-первых, их шьют для сфинксов, – пояснила, успокаиваясь,Замощина, – а во-вторых, для больных и старых животных. Вот, купила сыночку, аон одевать себя не дает. Придется тебе его держать, а я начну комбинезончикнатягивать.

«Вовсе даже не стану помогать», – хотела было ответить я, новслух отчего-то произнесла совсем другое:

– И что, эти прикиды только из норки шьют?

– Почему? – удивилась Ритуська. – Бывают разные, дажевязаные, но из норки самый дорогой, а у Масика все должно быть наилучшее.

Кто бы сомневался! Естественно, для милого сынка и сережкуиз ушка.

– Сколько же стоит шубенка?

– Пятьсот баксов.

Я уронила на пол одежонку.

– Сколько?

– Пятьсот долларов, – повторила Замощина.

– Да за такие деньги тебе шубу купить можно!

– Мне для Масика денег не жаль.

– По-моему, он мог обойтись вязаной фуфаечкой, – протянулая.

– Вот сама и ходи в кофте по холоду, – вызверилась Рита, – амой сыночек…

Я безнадежно поплелась на второй этаж в свою спальню. ЛысыйМасик, очевидно, весьма комфортно чувствовал себя в стае щенков, потому чтостоило начать выуживать его из ящика, как он принялся раздраженно шипеть.

– Кисонька моя, лапонька, пусинька, пойди к мамусечке, –засюсюкала Рита, – сейчас тебе станет уютненько. Эй, Дашка, пихай ему ноги врукава.

Я попыталась засунуть лапы Масика в сшитые куски меха. Кудатам. Кот извивался, царапался и плевался.

– Давай, держи его, – велела Ритка, – ничегошеньки не можешьсделать, беда с тобой.

И она сунула мне разгневанного Масика.

– Кисонька, дусенька, не дергайся, мамочка хочет как лучше.

Да уж, родители вечно норовят улучшить жизнь своих деток,только последние, как правило, сопротивляются изо всех сил. Вот и Масиксовершенно не собирался надевать на себя дорогой комбинезон.