Мне нужна обувь получше.

Я провела десять дней на борту «Сиренки», непрерывно поскальзываясь и оступаясь на мокрой палубе, пока корабль прокладывал себе путь через бурные моря к Южному океану, и я уверенно заявляю, что кроссовки едут по мокрому так, будто это коньки, и удержаться на ногах просто невозможно, особенно если тебе нужно быстро добраться до ведра или поручня, или срочно добежать до туалета. Откуда я просто не вылезала все это время.

Меня постоянно тошнит. И когда море бушует так, что корабль подбрасывает на волнах, как щепку, вот как сейчас, я провожу много времени на коленях у корабельного унитаза.

Еще одна волна тошноты прошла по моему телу, и, когда я устало отрыгнула, я вцепилась в белый фарфоровый трон, чтобы не покатиться кубарем по накренившемуся полу. Я чувствовала себя больной и несчастной, и, даже несмотря на то, что я одета в джинсы, термобелье, на два толстых свитера, водоотталкивающий жилет, перчатки и тюбетейку, мне было по-прежнему холодно. Мне постоянно, нешуточно, обжигающе-холодно, и мороз пробирает меня до костей. Я всю свою жизнь прожила в Африке, и такого я просто никогда не испытывала. Я немного паникую, потому что все вокруг только и твердят, что дальше будет гораздо, гораздо холоднее. Члены экипажа родом из Швеции, Норвегии и Канады просто со смеху умирали, глядя на меня, но Либби – двадцатичетырехлетняя австралийка из города Дарвина, которая сквернословила больше всех на свете, – понимала мою боль.

– Да уж, здесь заледенеешь больше, чем у ведьминых титек, эт верно, – сказала она мне сегодня утром. – Но, по крайней мере, тут и духу нет кусачих тварей, подруга.

Я решила, что она говорит о москитах. Да, по ним-то я точно скучать не буду.

Когда поток рвоты наконец иссяк, я умыла лицо и руки, почистила зубы и торопливо вышла на палубу. Мой желудок успокаивался, когда я дышала свежим морским воздухом и могла видеть горизонт. И это напоминало мне о том, почему я здесь. Наконец я чувствую, что обрела свое дело в жизни и свою среду. Не физиологически – не считая того, что я оказалась слабачкой, когда дело дошло до морозов и морской болезни, и того, что мне совершенно не нравится питаться одними овощами и мыться раз в четыре дня. И я ужасно скучаю по солнцу. Но я люблю думать о том, что занимаюсь важным делом, которое имеет значение, и что мы действительно меняем мир.

Главная цель нашей миссии, операции «Ноль Убитых», – сорвать планы и измотать флотилию, которая нелегально занимается китобойным промыслом в заповедных водах Южного океана. В данный момент мы играем в кошки-мышки в гигантских масштабах. Нам нужно найти китобоев, прежде чем они нас засекут, и мы прячемся друг от друга в океане, который по размерам – 20,3 миллиона квадратных километров.

Японская китобойная флотилия состоит из двух кораблей-гарпунщиков, плывущих впереди, – с них убивают китов – и одного корабля, что является плавучей китобойной базой, куда переносят туши убитых китов для того, чтобы их разделать. Если мы сперва найдем плавучую базу – мы выиграли, поскольку, когда наш корабль будет идти бок о бок с их судном, рядом со стапелем[69] у них на корме, мы сможем заблокировать им возможность принимать туши убитых китов, что в итоге остановит их деятельность, поскольку им некуда будет складывать «мясо».

Но если судно-гарпунщик найдет нас раньше, то мы проиграем, – и вместе с нами киты, – поскольку оно будет следовать за нами постоянно и передавать наши координаты плавучей базе, и та будет оставаться для нас в недосягаемости. Суда-гарпунщики меньше, быстрее и более маневренные, чем старая «Сиренка», так что обогнать их нет никаких шансов.

Пока что ни мы не засекли их, ни они – нас. Только чертов огромный и пустой океан всюду, куда ни глянь.

Мы готовились к встрече с ними: проводили учения и отрабатывали упражнения, тренировались во всем, начиная от спуска на воду маленьких суденышек и сигналов по радиосвязи до противопожарной безопасности и команды «покинуть корабль». До сих пор все вводили меня в курс дела (порой до мелочей и буквально) и помогали мне освоиться на старом корабле.

«Сиренка» была русским ледоколом, построенным в 1960-х годах, но сейчас ее оборудовали по последнему слову техники и снабдили новейшими средствами связи. На борту насчитывалось сорок два члена экипажа, и в течение следующих четырех месяцев я буду делить тесную каюту с тремя из них, включая Либби.

Стоя у перил, я глазела на бесконечную гладь раскинувшегося вокруг серо-голубого океана, горизонт был чист на 360 градусов, в воде плавали куски льда, некоторые из них не больше моего кулачка, другие – размером с наш корабль. Я никогда еще не чувствовала себя такой маленькой и незначительной, и все-таки я никогда не чувствовала себя и такой живой. Я на другом конце света, блаженствую в царстве ветра и льда. Моя жизнь на суше, в мире моих родителей и работа на киностудии кажутся такими далекими, будто были в другой жизни.

Так как сегодня Рождество, нам всем утром дали возможность сделать по одному телефонному звонку по спутниковой связи – первому телефонному звонку с тех пор, как мы отплыли из Кейптауна, – вместе со строжайшим запретом давать какие-то сведения о том, где мы сейчас находимся. Я позвонила родителям, как и положено примерной дочери. Папа, не теряя времени, сообщил мне о результатах моих итоговых экзаменов, и мне было приятно слышать, что я почти по всем предметам получила «А» и «Б». Родители, судя по их тону, явно гордились мною и вздохнули с облегчением, услышав, что меня не порвали на кусочки.

Мама сказала, что каждый день проверяет блог нашего корабля в интернете, и попеняла мне за то, что я не пишу им длинных писем по электронной почте. Я объяснила, что с учетом нехватки времени и ограничений доступа к интернету им везет, что они вообще получают от меня письма. Я не могла не рассмеяться, когда мама сказала мне, что Нана проводит Рождество с новым «поклонником»! На ее горизонте замаячил шестой по счету супруг?

Было очень здорово услышать их голоса, даже несмотря на то что я хотела бы поговорить кое с кем другим и ничего не могла с собой поделать. Боюсь, я больше тоскую по Логану, чем по дому. Я задавалась вопросом, как он проводит свое Рождество. Где? И с кем?

Начал идти мокрый снег, и я собралась уходить с палубы, – Либби нужна моя помощь в камбузе для приготовления праздничного обеда для команды, меню которого мы с ней детально обсудили, – когда раздался мой любимый крик.

– Киты! – закричал Майк – канадец, который обычно трудился в машинном отделении, – указывая вдаль.

Когда я прищурилась, пытаясь увидеть их вдалеке, он предложил мне свой бинокль. Меня резануло словно острым ножом воспоминание, как я вот так же внимательно всматривалась в водную гладь, охотясь за одним парнем, но я усилием воли задвинула мысли о Логане в дальний угол своего сознания и направила бинокль в сторону скопища айсбергов.