Ана сердечно поблагодарила его, напомнив о своих братьях, и Дирк отправился домой вполне довольным. А у Аны наконец появилась возможность побыть одной, разобраться во всех сегодняшних событиях и решить, что делать дальше.

Она хотела быть с Хедином! Это больше не подвергалось никаким сомнениям, и Ана перестала уверять себя, что ей будет лучше без него. Хватит, довралась самой себе до полной апатии, когда совсем ничего от жизни не хочется, ничего не радует и не видится будущее.

Ей нужен Хедин! И она должна во что бы то ни стало убедить его в том, что и она нужна ему не меньше. А для этого наплевать на все его былые приключения и поверить, что он способен провести жизнь с одной-единственной. Ведь и его отец в свое время считался самым завидным женихом Армелона, что отнюдь не помешало ему уже четверть века быть верным жене и, как минимум, выглядеть вполне этим довольным. Почему же Ана решила, что Хедин другой? Ведь знала же о его честности, да только в своих обидах все время старалась принизить ее, а страдала от этого сама.

С чего она решила, что его предложение сыграть свадьбу было игрой? Да, предыдущие два месяца его невнимания, наверное, давали право отказать, но, если все взвесить без эмоций… Ана ведь могла и согласиться — что бы он тогда делал? Пошел на попятную и посадил несмываемое пятно на собственную репутацию? Вряд ли Хедин мог так рисковать даже под действием хмеля. А если еще вспомнить о дружбе их отцов и об отношении градоначальника к обещаниям, Хедин рисковал расположением человека, которого уважал больше всех на свете. Ради чего? Чтобы отомстить девчонке, которая ему отказала? Так Ана вроде и не отказывала. Целовалась до забытья, а потом кинула что-то вроде: «Сначала женись!» Может, Хедин понял эту фразу буквально? Потому и не подходил к ней до своего совершеннолетия? Боялся сорваться, как срывался теперь — всякий раз, когда они оказывались слишком близко? Ана при всей своей неопытности понимала, что он не может перед ней устоять. Иначе не казался бы таким ошеломленным и ничего не соображающим после их нежностей. В отличие от нее, у Хедина был немалый опыт в таких делах, и его никак не должны были пронимать обычные поцелуи. Но если уж пронимали, если Ане было, чем приворожить столь желанного мужчину…

Она не могла этим не воспользоваться. Пусть потом придется жалеть, но она едва не погибла, вообще не узнав восторга от его близости. А Хедину совсем скоро предстоит бой со страшным врагом — так неужели стоит бояться, по-прежнему пряча свои чувства и не дав себе возможности хоть недолго побыть по-настоящему счастливой? Дальше уж пусть решают боги. Если сочтут ее достойной своей милости, Ана не откажется. Слишком сладка она была.

Слишком… необходима…

Наверное, еще вчера она не решилась бы отправиться к Хедину в казарму, не желая давать повод для сплетен и лелея собственную гордость. А потом увидела, как он обращается с племянниками, и что-то изменилось в ее душе. Не мог жестокий и беспринципный человек, каким Ана пыталась его считать, так любить детей и вызывать у них столь сильное ответное чувство. Риана же Хедина просто обожала. Когда он зашел в палату к Эдрику, она забыла обо всем на свете, повисла у него на шее и принялась что-то горячо шептать на ухо. Шептала довольно-таки долго и эмоционально, и Ана всерьез посочувствовала его уже явно затекшей спине, когда Хедин наконец подхватил племянницу, со всей серьезностью пообещал ей разобраться с какой-то проблемой и получил в ответ улыбку, которая через несколько лет будет влюблять парней простой мимолетностью.

Именно об этом Ана думала все утро, вспоминая поступки Хедина и рассматривая их совсем под другим углом. Слушая наконец собственное сердце, а не вечно все портивший разум. В чем она обвиняла Хедина в последнее время? В испуге Сойки? Так ее сведения, как оказалось, на самом деле были необходимы и, не вмешайся Ана столь несвоевременно, может, и не попала бы в плен. В укрывании Джеммы? Так Вилхе потом рассказал обо всех подробностях, и Ана поняла, что Хедин выбрал лучший вариант решения возникшей проблемы. А уж то, что он бросился ей на помощь, несмотря на ее упреки — жестокие и несправедливые, — и рисковал собой, и уделал ее обидчиков, и словом не обмолвился о ее вине в его ранах- совсем как семь лет назад, — довершало новую изумительную картину недостающим прежде оттенком. Ана наконец увидела, как прав был Вилхе, разглядев в Хедине настоящее и став его другом. И лишь бесконечно жалела, что не последовала примеру брата еще в детстве.

Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Пусть хоть весь Армелон осудит ее ветреность, единственное, что имело значение, это отношение к ней Хедина. И Ана вдруг очень ясно почувствовала, что он не может ее подвести. Только не тот Хедин, что открылся ей в последние сутки. И которому она так безоглядно доверилась.

В этих размышлениях Ана сама не заметила, как заплела вокруг головы косу. Из коротких волос она получилась совсем худой, но прибранный вид придал Ане уверенности. Никто не должен знать о том, что она на самом деле пережила в подполе Фруды. Ее слабость позволялось видеть только маме и Хедину. Самым главным людям на свете.

Она взглянула на себя в зеркало, улыбнулась, убедившись в собственной привлекательности — а после утренних поцелуев глаза горели и щеки не расставались с очаровательным румянцем, — и быстрым шагом направилась в казарму. Даже если все неправда и Хедин будет не рад ее приходу, она должна была забрать племянников и отвести их домой. Но все же сердце замирало в предчувствии новой встречи и чего-то необыкновенного, что таил сегодняшний день. Быть может, если верить, все будет именно так, как мечтается? Как случилось в подвале Фруды, потом в лесу близ Хантесвиля и в кабинете дяди Эйнарда? И как могло быть всю жизнь — если только не испортить это хрупкое чудо собственными глупостями?

В казарме было на редкость малолюдно. Всего несколько человек тренировались, и то будто бы из последних сил. В здании же и вовсе царило запустение и непривычная тишина. Ана даже опасливо остановилась перед столовой, не зная, чего ожидать дальше, и туг на ее счастье из спальни вышел Кедде. Заметил ее, открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Ана опередила его: рассказывать о последних злоключениях у нее не было ни малейшего желания.

— Я Риану и Легана… — начала было она, но Кедде тут же остановил ее, приложив палец к губам. Потом прикрыл дверь спальни и только после этого заговорил:

— Они спят. Отрубились, даже не добравшись до кроватей. И с ними и половина нашего бравого воинства.

Ана не удержалась, прыснула. Да, на что способна ее племянница, она знала весьма хорошо. Сама первое время после пары часов с этой непоседой приползала домой без сил. А парням с непривычки, наверное, еще сложнее.

— И Хедин с ними? — не переставая смеяться, спросила она. Кедде покачал головой.

— Хед — кремень! Ушел писать отчет, — сообщил он и вдруг тоже хмыкнул. — Хотя, может, и он

мирно посапывает в своей каморке, а мы туг им восхищаемся.

Ана еще раз улыбнулась.

— Я зайду, — сказала она. — Показания свидетельницы…

— Да конечно, — кивнул Кедде и направился к бочке выпить воды. Ана показательно спокойно подошла к самой дальней двери. На секунду замерла, набираясь смелости: все-таки только боги знали, что подумает о ее появлении в казарме Хедин, — потом как можно увереннее постучала. Внутри раздалось неразборчивое бурчание, вынудившее Ану сжать руки. Ох, а если все-таки… Если…