Да неужели можно вот так целовать не только ее губы, но словно бы и ее душу и при этом желать только золота? Разве оно способно заменить живого человека: его тепло, его участие, его дыхание, его ласку? Или мужчинам все это неважно? А важны только статус и богатство? И они чувствуют себя счастливыми, лишь обретя эти глупости?

Но вот Одже, например, совсем не такой. Он даже после освобождения драконьего племени от ненависти не зазнался и не затребовал награды, а продолжал работать в своей караулке и наслаждаться взаимностью Беаты. И именно в этом видел смысл жизни.

А каков Дан? Довольно ли ему будет обычной Оры: не дракона и не золотоискательницы? Наверное, есть только одна возможность узнать об этом — спросить у Дана напрямую. А потом снова решать, верить ему или нет. Опять мучиться в сомнениях, опять, словно на качелях, то подниматься ввысь в надежде, то падать вниз в отчаянии. Таких метаний врагу не пожелаешь.

А если не спросить… увязнуть в подозрениях… Надолго… быть может, на всю жизнь…

Слишком страшно все испортить. Вдруг Дан действительно любит ее, а не это проклятое золото? Решит, что она хочет от него отделаться: он ведь именно этого и боялся, не решаясь к ней подойти. Да и так ли нужна была Оре правда, особенно сейчас, когда до отъезда армелонской армии оставалось каких-то десять дней? Никто не знает, вернется ли из этого похода Дан. Так стоило ли портить последнюю декаду выяснением отношений? Или лучше снова положиться на благоволение Создателей и отдаться собственным чувствам со всей той страстью, что накопилась в Оре? Чтобы потом ни о чем не жалеть?

Или, напротив, возненавидеть себя за несдержанность и нежелание взглянуть правде в лицо?

Будь неладен этот Арве с его нравоучениями! Не мог отложить их хоть на пару недель? Когда-нибудь боги отплатят ему за эту гордыню, и вот тогда он поймет, какие гадости творил, пусть даже из самых лучших побуждений!

Да почему, в конце концов, Ора решила, что он прав? Почему вообще поверила хоть одному его слову? Они с Арве никогда не были друзьями или даже хорошими знакомыми, и Ора могла только догадываться о его мотивах. А может, он зуб на Дана имеет, вот и пытается его оговорить? Или на Ору глаз положил: после поступка Джеммы, бросившей его в тюрьме на произвол судьбы, вполне мог и на другую драконицу засмотреться. Или…

— Что-то случилось? — из раздумий выдернул озабоченный голос Санны, которой Ора каждый день делала растирания. Дарре восстанавливал подвижность ее членов постепенно, опасаясь слишком большой нагрузки на неокрепший организм. Теперь Санна уже могла сидеть и орудовать руками, и Дарре готовил ее к главному испытанию. Все-таки поставить на ноги девочку после совершенно однозначного приговора было делом весьма непростым.

Ора не знала, каким образом Дарре исцеляет детей, но восторгалась его даром и отдала бы, пожалуй, все на свете, чтобы обменять свой на такой же. Кому нужно это золото, приносящее только раздоры и несчастье, вынуждающее страдать и Ору, и окружающих ее людей? Ей нравилось приносить пользу. Нравилось, когда к ней обращались за помощью и она имела возможность откликнуться. Нравилось видеть искреннюю благодарность в глазах армелонцев, не считающих ее эндовым отродьем, а признающих равной себе. Но Ора могла так мало, а хотела бы сделать так много. Особенно в последнее время, когда душа пела, заполненная нежностью и радостью, и все на свете казалось прекрасным, и каждый новый день был лучше предыдущего…

Да как же сохранить все это? Не разрушить своим недоверием, ведь иначе нечем станет дышать и не для чего жить? Ору уже предали все близкие, если она лишится последнего — а Дан за этот неполный месяц вдруг стал самым родным человеком на свете, — вряд ли сумеет выкарабкаться.

За что же боги так ее не взлюбили, если наказали подобной способностью? И не избавили от нее, даже когда Ора просила? Испытывали? Проверяли, достойна ли она счастья? Или просто… махнули на нее рукой?..

— У меня? — переспросила Ора. Ук по сравнению с Санной, которая по-прежнему не могла ходить, у которой родная тетка подстроила смерть отца и которая недавно едва не лишилась единственного друга, у нее сейчас все было просто замечательно. Создатели, да разве ж не Ора прошла через такие испытания, которые другого сломали бы раз и навсегда? Что же сейчас сделала из комара медведя и извелась на ровном месте? Да так, что даже больная девчонка сочла своим долгом о ней побеспокоиться? — Нет, все хорошо. Подумала, что боги умеют отдавать долги тем, кто с честью проходит их испытания.

— Ты про Райде? — улыбнулась Санна, и Ора подавила свою улыбку. Что с того, если ее юная знакомая могла думать лишь о своем лучшем друге и ото всех требовала подтверждений его безупречности? Да, мальчишке тоже пришлось немало пережить, особенно терзаясь необъятным чувством вины, но все же он с честью выдержал этот груз, не сбежал ни от искалеченной подруги, оставив ее на произвол судьбы, ни от правосудия, приняв положенное законом наказание. Ох, как Санна негодовала, когда дружинники арестовали Райде прямо в госпитале: могла бы двигаться — выцарапала бы им глаза и выдрала волосы вместе с бородами. А Райде подчинился, лишь вытребовав у Дарре слово, что он поможет Санне, и напомнив, что драконы не бывают «бывшими».

Это уж потом выяснилось, что на самом деле никакая опасность Райде не грозила, о чем сам он, правда, узнал уже только на суде. Градоначальник разыграл свою партию мастерски. Поначалу застращал юного злоумышленника, ворующего белокурых девиц, и удовлетворил требующих справедливости доносчиков; потом пробудил у армелонцев жалость к несчастному парню и его подруге, заодно поведав историю несчастья Санны и правду гибели ее отца; ну а после предложил пострадавшим выбрать способ наказания для подсудимого.

Райде на протяжении всего процесса держался стойко и очень достойно, и только когда услышал об истинных виновниках падения, вздрогнул и вцепился в заградительный поручень. И дальше, кажется, уже и не слушал, погрузившись в мир своих эмоций, и, наверное, даже смертный приговор встретил бы со счастливым спокойствием, но вердикт был совсем иным.

— В дружину? Я? — наконец проснулся Райде, когда Тила громогласно поставил точку в этом деле. — Так я же… дел натворил…

— Вот за дела и отработаешь, — отозвался градоначальник. — Дракон в армии полезнее, чем на эшафоте. А там уж пусть боги решают, какого будущего ты достоин.

— И про Райде тоже, — старательно подавила вздох Ора, снова вспомнив о скором походе.

У дракона шансы выжить в нем были не в пример выше, чем у человека. А Дан не умел оборачиваться. И трусить в бою… также не умел… — Но, в первую очередь, про тебя. Ты очень мужественная девочка. И я рада, что Создатели нашли способ помочь тебе, пусть даже начиналось все не очень хорошо.

Как и следовало предполагать, Санна немедля бросилась на защиту товарища, беря его вину на себя и настаивая на том, что Райде — «самый лучший, самый верный, самый-самый на свете». Ора кивнула, надеясь, что Санне никогда не придется разочароваться в своем избраннике. И втайне прося богинь о милости и к себе.