Голубоглазый…

Вдоволь налюбовавшись на своего избранника и напитавшись приятными воспоминаниями, Ана сделала по краю листа два отверстия и подвязала его к альбому. В нем, конечно, были далеко не все ее рисунки, только самые любимые, первые из которых она писала еще в совсем юном возрасте. Ана носила альбом с собой с тех пор, как пришедшая в гости к Риана пробралась в ее комнату и, прежде чем ее сумели отыскать, расцветила пару Аниных набросков яркими красками. Ана не столько жалела испорченные портреты, сколько с ужасом думала о том, листали ли этот альбом ее родные и узнала ли Риана Хедина.

Ответов на эти вопросы она так и не получила, и, хотя ни родители, ни Айлин с Дарре ни разу не заводили об этом речи, Ана решила больше не рисковать и не оставлять альбом без присмотра. Одно время она даже подумывала уничтожить рисунки — особенно после того как узнала о связи Хедина с Джеммой, — но рука не поднялась. Эти наброски долгое время были единственной Аниной отрадой: без всякой надежды на общее с Хедином будущее, лишь волнующие воспоминания из нескольких теплых дней, когда они понимали друг друга. Ана думала, что такое больше не повторится, что они с Хедином слишком разные, чтобы существовать рядом, что она не нужна ему и он никогда не узнает, как нужен ей…

Но все оказалось неправдой. И Хедин на самом деле любил, да еще так долго и верно, несмотря на ее отвратительное поведение и отношение к нему. Ана только никак не могла понять, почему же он столько молчал. Ни одного шага навстречу не делал. Не надеялся, что Ана тоже может полюбить? Не желал выглядеть смешным после ее отказа? Боялся поддаться одержимости? Хотел подольше погулять, прежде чем жениться? Все не то! И он ничего не говорит, только отшучивается или вовсе пропускает ее намеки мимо ушей. А прямо Ана спросить не могла: не пускало незнакомое ранее стеснение и страх причинить ему боль. Ах, если бы они появились у нее хоть немного раньше! Скольких ненужных страданий можно было бы избежать!

И скольких портретов Ана, наверное, не написала бы. Большая часть была омыта слезами — то горькими, то злыми, то безнадежными; и все же Ана ими дорожила и не желала бы вычеркнуть из жизни ни одно из своих переживаний. Из них нынче строилось их с Хедином настоящее и будущее, и они позволяли беречь их и дорожить ими.

— Там… вас Хедин зовет, — Дирк подошел сзади, как всегда, почти неслышно, вынудив Ану вздрогнуть от неожиданности. — Или лучше сразу за доктором сбегать?

Ана подскочила, памятуя о том, сколь опасное занятие Хедин предложил ребятам, метнулась за корзинкой с медикаментами и, даже не одеваясь, выскочила на улицу.

Воображение за эти короткие секунды подбросило массу страшных картин. Кто-то из ребят неловко выстрелил и попал в товарища. Хедин не уследил за поединком, и мальчишки ранили друг друга мечами. Один из учеников переусердствовал в стремлении показать свое мастерство, не совладал с оружием и теперь лежит в луже крови и еле дышит. Или даже…

Мальчишки, разбившись на пары, сражались палками, и Ана первым делом пересчитала их по головам, убедилась, что все целы, послала мысленную благодарность богиням за милосердие и только потом обратила внимание на стайку девчонок, обступивших Хедина и о чем-то взволновано щебечущих.

— Зельде стало плохо, — пояснил вышедший вслед за Аной Дирк. — Она на руки Хедину упала…

Ана резко выдохнула.

Зельде было тринадцать, хотя выглядела она уж точно старше той же Джеммы, имела довольно-таки аппетитные формы и считала себя весьма интересной девушкой. А Хедин казался слишком лакомым кусочком, чтобы не попытаться испробовать на нем свои чары. Зельда с начала урока не сводила с него глаз, а сейчас, видимо, нашла способ познакомиться поближе. Изображать обмороки она умела мастерски: Ана столкнулась с таким проявлением протеста, когда строптивая девица отказалась учиться. В классе она оказалась самой старшей и посчитала ниже своего достоинства постигать науки вместе с малолетками. Ее мать, суровая дородная женщина, шьющая дружине мундиры, решила во что бы то ни стало выучить дочь грамоте, и спорить с ней было бесполезно. Поэтому Зельда решила взять измором Ану, чтобы та сама отказалась с ней заниматься, не подозревая, что это еще сложнее, чем уломать родительницу. По глупости — или, может, из тщеславия — очередную потерю сознания Зельда устроила в присутствии Дарре, а тот только усмехнулся и привел ее в себя с такой быстротой, какой даже нюхательная соль не обладала. Разумеется, Ана потребовала у брата раскрыть секрет.

— Объяснил, что единственный способ лечения от частых обмороков — муравьиные обертывания, — охотно ответил Дарре.

— Она боится укусов? — не поняла Ана. Дарре рассмеялся.

— Она боится муравьев, — объяснил он. — Но, думаю, больше такой проблемы у тебя не возникнет.

Дарре оказался прав: с тех пор Зельда присмирела, постепенно втянулась в учебу и даже год заканчивала не на последнем месте. Однако перед Хедином не устояла, и Ана, несмотря на мигом возникшее раздражение, не могла ее не понять.

Впрочем, это отнюдь не помешало ей тут же обозначить свою территорию.

— Вы чего там так внимательно рассматриваете? — поинтересовалась она у девчоночьих спин. — Муравьи наконец из спячки вышли?

Раздавшийся в ответ визг, оглушивший, пожалуй, не только учеников, но и ближайших лавочниц, стал лучшей усладой для ушей пережившей пару неприятных минут Аны.

Зельда подпрыгнула, стряхивая с себя несуществующих букашек и напрочь забыв про Хедина, а тот только хмыкнул и перехватил Анин взгляд. Она заставила себя скрыть и ревность, и злость: не хватало еще показывать подобные слабости перед учениками. В конце концов, она победила, разобралась с нежданной соперницей, а Хедин, наверное, и не ждал от девчонки подобной хитрости. Однако внутри забеспокоился притихший было червячок, которого не задушило даже обещание верности. Хедин мог отвечать за свои поступки, но он не мог отвечать за свое сердце. А желающих получить его всегда будет больше, чем Ана сумеет отвадить.

И все же она приложит все силы, чтобы отстоять свое счастье. Слишком долго она к нему шла. Слишком хорошо знала, каково без него. Слишком ясно понимала, каким хочет видеть завтрашний день. И Хедину в нем было отведено самое главное место!

— Вижу, моя помощь больше не требуется, — она одарила учениц улыбкой, в которой явно должно было читаться предупреждение воздержаться от подобных поступков, и, судя по тому, как девочки понурились, Ана достигла цели. — В таком случае не буду вас больше отвлекать.

Как закончите, наведите на площадке порядок и можете идти по домам. Завтра жду всех на итоговую работу. И не забудьте подготовиться!

По двору разнесся разочарованный гул, отражающий отношение ребят ко всякого рода проверкам, но Ана не собиралась менять планы. Ей нужно было предъявить родителям своих учеников грамотных выпускников, а, поскольку вскоре части армелонских мужчин предстояло покинуть город и переложить свои обязанности на сыновей, Ане пришлось сдвинуть сроки выпуска на более ранние. Впрочем, большинству ребят отведенного времени вполне хватило для овладения основами наук, а остальные при желании могли попросить Ану о дополнительных занятиях в течение лета. Правда, таких чудес с ней еще не случалось.