– Ох уж эти некромаги! Только они способны,внешне не искажая, сообщить правду так, что она становится ложью!

– Вы это о чем? Не понимаю…

– Бейбарсову нельзя тебя видеть. Ну какчеловеку, которому вчера сделали операцию на желудке, нельзя сразу естьжареного цыпленка, потому что это его убьет. Глеб переживает тяжелейший моментв жизни. Он перекроил себе душу кухонным ножом, зашил ее толстыми нитками иждет, пока она срастется.

Таня вопросительно взглянула на академика,пытаясь понять, насколько буквально следует понимать это описание. В варианте снекромагами можно было допустить все, что угодно.

– Ты ведь знала, что Глеб соединил свою судьбус судьбой Ваньки? – спросил академик.

– Да.

– И зачем он это сделал, тоже знала?

Таня что-то пробурчала, не желаяраспространяться. И, как оказалось, правильно сделала, потому что у Сарданапалаоказалась своя версия.

– Как всякий истинный некромаг, Глеб несомневался, что раздавит Ваньку словно скорлупку. Сломает своей личностью еголичность. Ну как грузовик уверен, что будет тянуть за собой игрушечную машинку,привязанную к нему на нитке. Но… – академик назидательно поднял палец, –внезапно происходит странная вещь. Игрушечная машинка вначале начинает уверенносопротивляться, а затем и волочет грузовик за собой. Грузовик в смятении. Онгудит, сжигает резину, буксует, но вынужденно тащится за игрушечной машинкой.Пытается порвать сцепку и ускользнуть, но где там…

– То есть Ванька подмял Бейбарсова? –радостно спросила Таня.

– Ванька никого не подминал. Это не в егоправилах. Но он сумел остаться самим собой и вытянуть Глеба. Возможно, это былмудрый голос света, который никому не желает гибели. Ванька стал спасениемБейбарсова.

– От мрака?

Прежде чем ответить, академик задумчиво провелпальцем черту по полировке стола.

– Разумеется. Лигул – не удивляйся, что язнаю, мы с Глебом много говорили об этом – не смог удержать Бейбарсова вТартаре.

– Как не смог? Он же дал ему отсрочку!Выпустил на несколько дней, чтобы Глеб привел ему меня! – воскликнулаТаня.

Сарданапал передернулся, точно услышалвеличайшую глупость в жизни.

– Очередная ложь! Лигул дышит обманом, как мывоздухом. Лигула принудили выпустить Глеба, он же попытался извлечь из этоговыгоду. Даже из поражения выкроить победу. Обычные фокусы. Чем больше тебяпугают – тем больше не бойся!

– То есть этот рассказ про сколько-то тамдней…

– Ложь, как и все прочее.

– Но почему Глеб не остался в Тартаре? В неместь еще что-то светлое? – спросила Таня.

Сарданапал не стал ее обнадеживать. Лично унего на этот счет были большие сомнения.

– Я же сказал, я думаю, что Бейбарсова вытянулВанька. Пуповина, соединяющая их, не оборвалась и в Тартаре. Хотел Глеб тогоили нет, он зачерпнул у Ваньки несколько глотков света, который даже Лигул несумел уничтожить. Вот Глеба и вытолкнуло из Тартара, точно воздушным буем. ВТартаре-то света нет и не должно быть. К Глебу же он продолжал поступать черезВаньку.

– Все равно не понимаю.

– Разберешься со временем. Теперь же положениееще больше усложнилось. Тебе известно, что Глеб тоже лишился дара к некромагии?

Таня не поверила.

– Глеб???

– Разумеется. Все по тому же законусовмещающихся сосудов. Когда Ванька отказался от магии за себя, то получилось,что он лишил магии и Глеба, прежде чем пуповина, связывавшая их, навекираспалась.

– Значит, они больше не соединены? –радостно спросила Таня.

Сарданапал покачал головой:

– Больше нет.

– А некромагии Глеб лишился полностью?

– Даже хвостиком дохлой мыши теперь нешевельнет. Хотя, может, и не надо им шевелить? – задумчиво спросилакадемик.

Заметно было, что эта мысль показалась емуинтересной.

– И как он это пережил? – спросила Таня.

– Свеколт утверждает, что в первые часыболезненно. Как наркоман, которому сказали, что дозы больше не будет, даже еслион перегрызет зубами все батареи города… Глеб заигрался, но игра закончилась.Пусть привыкает жить по новым правилам. Без тросточек и власти. Пусть скажетспасибо, что не попал в Тартар. Хотя ему еще представится такой случай, если онне изменится.

– Все же не понимаю, почему Глеб не желаетменя видеть! – сказала Таня с обидой.

Тут в который раз сработало общее для всехдевушек правило, которое в краткой форме можно сформулировать так: кошке,может, и не надо в комнату, да вот ее туда не пускают.

Академик щелчком отогнал лезший ему в рот ус.

– А почему человек с ожогом на коже не хочет,чтобы его друзья участливо тыкали в ожог пальцем? Глеб уже видел тебя послеТартара, и, думаю, ему хватило этого, чтобы понять, что у вас все кончено. Тыпотеряна для него навсегда, и он нашел в себе силы начать все заново, нерастравливая память… Насколько я знаю, Глеб собирается перебраться в НижнийНовгород. Там у него какие-то дальние родственники. Правда, вначале нам нужнозалечить ту рану, что он себе нанес.

– Это невозможно! Она нанесена косойМамзелькиной! Даже Ягге ничего не сможет сделать! – с грустью сказалаТаня.

Академик был не столь категоричен.

– Сделать-то она действительно ничего несмогла, – сказал он, с лукавым видом разглаживая усы. – Зато у Яггенашелся небольшой бочонок… гм… медовухи. Мамзелькина, явившаяся за Глебом вчеравечером, случайно вспомнила, что потеряла на Глеба разнарядочку. Взяла подмышку бочонок и отбыла, пообещав искать ее лет шестьдесят.

– Но рана-то никуда не делась? –озабоченно спросила Таня.

– Осколки старой костяной косы, остававшиеся вране, Мамзелькина забрала с собой. Попутно она сурово предупредила некромагов,чтобы не смели больше трогать ее инвентарь. Разумеется, сама рана осталась.Гноящаяся, очень запущенная, но с ней Ягге уж как-нибудь справится, особенноесли Аббатикова перестанет подкладывать Глебу всякую дохлятину под матрац. Изблагих соображений, разумеется, но воняет ужасно, – заверил ее Сарданапал.

С души у Тани упал камень.

– То есть Глеб будет жить, и он теперь…

– Ага. Обычный молодой человек призывноговозраста с пропиской на Урале и склонностью к гайморитам.