– Глебу плохо. Глеба не стоитбеспокоить, – говорили они.

Один раз Тане повезло. Ленка с Жанной куда-тоотлучились, и она прорвалась за занавеску. Глеб лежал и равнодушно смотрел впотолок. Выглядел он все так же скверно. Глаза ввалились. Пахло ароматнымипирамидками. Играла какая-то медитативная музыка, не имевшая четкого источника.На табуретке рядом с кроватью лежала высохшая обезьянья рука, беспрестанносжимавшая и разжимавшая пальцы, на одном из которых был перстень.

– Эй! Ты как? – громко спросила Таня.

Глеб посмотрел на нее пустыми глазами. Танепоказалось, что он одурманен. Она схватила обезьянью руку и, распахнув окно,вышвырнула ее в снег. Рука была раскаленной. Снег вокруг стал шипеть и таять.Затем рука вспыхнула и исчезла. Одновременно сквозняк выветрил из комнаты запахпирамидок.

– Эй! А сейчас ты меня слышишь? –крикнула Таня.

Бейбарсов чуть более осмысленно закрыл иоткрыл глаза, показывая, что слышит, а затем отвернулся к стене. Вскоре по егоглубокому дыханию, Таня поняла, что он спит. Постояв немного, Таня вышла избудки. На пороге ей встретилась Галина Николаевна, вышедшая на крыльцо сфлажками, чтобы сопроводить очередной состав.

– Ты тоже, что ли, сектантка, как этитрупоеды? – спросила она неприязненно.

– Не в такой степени, – ответила Таня,затруднившись определить точнее.

– А раз не в такой, то и не связывайся сними, – сказала Галина Николаевна и решительно захлопнула дверь перед ееносом.

На обратном пути Таня размышляла, чтозаставляет Свеколт и Аббатикову вводить Глеба в такое состояние? Сильные либоли или страх, что он останется один на один со своей душой?

«Трупоеды… – обжигая лицо встречным ветром,вспоминала она слова дежурной по переезду. – А что? Жестоко, но, по сути,верно. Сила некромага – в поглощении энергий распадающейся материи. Пока онопроисходит – а даже мертвая кость понемногу разрушается, – некромаг силен.Значит, некромаг – падальщик мира магов. И перед кем тут млеть?»

Но все же Бейбарсова ей было безумно жалко.

* * *

За ночь до того, как Ванька должен былсразиться со сфинксом, Тане не спалось. То простыня колола спину, и Таня принималасьотряхивать ее от воображаемых крошек, то ей казалось, что жарко. Таня открывалаокно, но тотчас ей казалось, что холодно.

Поняв, что заснуть не удастся, Таня попыталасьчитать. Слова складывались послушно, однако, прочитав страницы две, Таня внезапнопоняла, что не помнит даже, какую книгу читает. «Тяжелый случай!» – сказала онасебе. Оделась и вышла из комнаты.

Вскоре она оказалась в Зале Двух Стихий,тускло освещенном сиянием дремлющих жар-птиц. Когда птицы спали, мирно держаголовы под крылом, они не светились, но стоило им испугаться и начать метаться,как каждая птица превращалась в подобие салюта. Вот и сейчас при появлении Таниптицы проснулись и, квохча, заметались, как перепуганные куры.

Спасая глаза, Таня торопливо зажмурилась.Всякий новичок Тибидохса хоть раз в жизни, а полежит денек в магпункте у Ягге,неосторожно взглянув на всполошившихся жар-птиц. А с другой стороны, чемжар-птицам еще защищаться? Клювы у них слабые, летают средненько.

Посреди зала на одном из столов стояла здоровенная,размером с таз, тарелка, до краев наполненная бутербродами, кусками колбасы икрупно поломанным шоколадом. Над тазом прямо по воздуху, ибо магия не слишкомлюбит опираться на пошлую материю, плавало объявление за подписью Великой Зуби:

«Ув. любители ночной еды! Просим Вас: а)запомнить, что это вредно; б) хотя бы убирать за собой посуду.

З.Ы. Ведро с чаем и ведро с кофе находятся подстолом. Просьба не выливать остатки чая в ведро с кофе! Подумайте о других!»

Не успела Таня, страдая от собственнойсложности, выудить из таза большой кусок колбасы, как услышала шаги. Кто-тобыстро спускался по лестнице. Прятаться Таня не стала, хотя ее смутило, чтошаги были множественными, точно спускалась целая толпа. Это было нетипично.Ночные обжоры народ пугливый, склонный к уединенным размышлениям и философии,почему и ходят обычно в одиночестве.

Подбежав к лестнице, Таня лицом к лицустолкнулась с Медузией Горгоновой, Сарданапалом и Великой Зуби. С ними был иВанька, родной и вихрастый, широко улыбнувшийся ей. Все же Таня ощутила в егоулыбке напряжение. Внутренний голос подсказал, что они направляются в БитвенныйЗал, куда Тарарах приведет – или уже привел – сфинкса. Так вот почему она немогла спать! Вот почему ноги сами привели ее сюда!

– Слушаю вас внимательно, аспирантка Гроттер,и попытаюсь внять вашим аргументам в случае их краткости! – строго сказалаМедузия.

– Они будут совсем краткими. Я могу пойти свами? – спросила Таня.

– А что, вы знаете, куда мы идем?

– Догадываюсь.

Сарданапал посмотрел на Медузию, Медузия – наВеликую Зуби, та вновь на Сарданапала. Сообразив, что смотреть ему больше не накого, академик откашлялся.

– Ну что ж… Если Мегар получит ключ от ЖуткихВорот, от него все равно не спрячешься. А раз так, я не против. Только иззащитного круга не выходить! – предупредил он.

Таня отправилась было за Ванькой, но Медузияудержала ее за запястье.

– Вы кое-что забыли… про вмешательство! –сказала она, выразительно глядя на академика.

– Что забыл?.. Ах, да! Никто постороннийвмешиваться в схватку не должен. Ни ты, ни я, ни Зуби – никто! – вспомнилСарданапал.

– Даже если Мегар будет отрывать Ванькеголову?

– Боюсь, что даже в этом печальном случае мывынуждены будем остаться внутри защитного круга в надежде на то, что именнооторванная голова Ваньки и будет правильным ответом, – грустно сказалСарданапал.

– Но почему сегодня, а не завтра? Крайний срокже завтра? – не удержавшись, спросила Таня.

– Мы решили, что все произойдет сегодня.Крайний не означает единственно возможный. Перед схваткой человеку свойственноперегорать. Он обгладывается собственным страхом, когда наполовину, а когда ина три четверти, – сказал академик.

– Угу. Именно поэтому я и люблю идти наэкзамены первая, – согласилась Таня.

– Только не ко мне, – уточнила Медузия ирешительно зашагала, не обращая внимания на жар-птиц. Почему-то когда Медузиябыла рядом, птицы не отваживались вспыхивать, даже когда через нихперешагивали.

– Я бы не перегорел… – сказал Ванька. –Хотя кто его знает?

– Ты хоть представляешь, что скажешь сфинксу?