Компания разделилась. Пока Ягун выкарабкивалсяиз сугроба и, охая, искал пылесос, Ванька и присоединившийся к нему Соловейполетели к ангарам, увлекая за собой драконов. Таня же опустилась на стенурядом с Медузией и Сарданапалом.

Сарданапал повел Таню к себе в кабинет.Впереди, не по-женски решительно, шагала доцент Горгонова. Копна ее волосшевелилась в такт шагам. Крайние пряди едва слышно шипели. Для тех, кто хорошознал ее, это было верным признаком, что Медузия не в духе.

– Как сфинкс? – спросила Таня.

– Прекрасно. Замечательный аппетит. Чудесноесамочувствие! Вы об этом хотели узнать, аспирантка Гроттер? – с ирониейотвечала Медузия.

Таня пожалела, что вообще открыла рот. Горгонаона Горгона и есть, хотя, конечно, и Медузия.

Таня любила кабинет главы Тибидохса. Все здесьдышало неизменностью. Клетка с запертыми черномагическими книгами, скрипучеекресло, маленький золотой сфинкс на двери. Слушая Таню, академик довольнокивал, улыбаясь в усы.

– Полная бессмыслица! Особенно про некромага ипро Ваньку! – не выдержав его улыбчивого благодушия, брякнула Таня.

– Ну это-то как раз прозрачнее не бывает. Навашем месте я сделала бы выводы, аспирантка Гроттер, тем более что последниедва ответа нас абсолютно не касаются, – ледяным тоном произнесла доцентГоргонова.

Таня вздрогнула и обернулась. Медузия, окоторой она забыла, стояла за ее спиной, переставляя в шкафу книги.

– А кого касаются? – растерялась Таня.

Академик примирительно улыбнулся доцентуГоргоновой.

– Меди! Я думаю, общая картина нам ясна. Имя«Ванька» в ответах повторяется дважды, и как минимум один раз это насзатрагивает. Позови, пожалуйста, ко мне Ваньку, если тебе это несложно! –попросил он.

– Мне это сложно, но я это сделаю, –холодно отвечала Медузия.

– Как ответ может быть связан сВанькой? – спросила Таня, когда доцент Горгонова выплыла из кабинета с гордостьюпокидающей порт испанской каравеллы. – Хотите сказать, если мы скажемсфинксу «Ванька», он уйдет?

– Нет, разумеется! В звучании слова «Ванька»нет абсолютно ничего рокового! Даже если мы соберемся всем Тибидохсом ипроизнесем «Ванька» все разом, пригласив поручика Ржевского в качестверуководителя хора, то сфинкса этим не изгоним, разве что своими воплями вдавимсерные пробки так глубоко ему в мозг, что они встретятся, – сказалСарданапал.

Он подошел к висевшему на стене календарю итщательно, точно ребенок, касаясь пальцем каждого числа, пересчитал даты.

– У нас ровно пять дней, чтобы подготовитьВаньку ко всем возможным случайностям.

– Вы серьезно?

– Гм-гм… Хвастать не стану, но когда-то мнеудалось за две недели вырастить элитный спецназ из горшечной группы детскогосада, – проговорил академик самодовольно.

– Разве Ваньке придется сражаться?

– Без сомнения. Но вот какие формы приобрететэто сражение, сказать сложно, – произнес Сарданапал.

Таня вздохнула. Идея академика казалась ейдалеко не блестящей. Так уж устроен человек, что, когда припечет, он способенскорее поверить вызвоненному из телефонного справочника герою, которого никогдапрежде не видел и знает только его часовые расценки за совершение различныхгеройств, чем кому-то из близких и хорошо известных людей. Проклятое сомнение,когда же ты прекратишь ползать по миру?

– Вы уверены, что Ванька справится? –спросила Таня.

– Уверенность – это такой маленький, почтикрошечный кусочек веры, а вера творит чудеса, – отвечал академик.

Он задумчиво взял со стола гребень и сталрасчесывать бороду. Тане почудилось, что борода замурлыкала от удовольствия,хотя никаких очевидных звуков она не издавала, а лишь выгибалась, и по нейпробегали серебристые волны. Тане вспомнилось, что однажды на втором курсе Ягуннашел в аудитории после лекции волос академика, ради эксперимента разорвал егона три части и произнес: «Трух-тибидох!» Рвануло так, что в аудитории неосталось ни одного целого стекла, а сам Ягун заикался две недели. Бородыволшебников не переносят насмешек.

«Если последние два ответа не нужны Медузии,то они касаются меня. Вот почему Сарданапал настоял, чтобы полетела именноя», – внезапно поняла Таня.

При всей важности открытие Таню не потрясло.Оно лишь подтвердило то, о чем Таня и сама уже думала.

* * *

Для Ваньки начались тяжелые дни. С утра и довечера он был занят то с академиком, то с Медузией, то с ними обоими. Как-тоТаня и Ягун попытались пробиться к Ваньке в двенадцать ночи, чтобы хоть мелькомего увидеть, но обнаружили перед дверью комнаты Пельменника с секирой.

– Не положено здесь ходить! Они-с устали-с ипочивают! – сказал Пельменник, преграждая им путь.

– С каких пор ты стал Ваньку во множественномчисле называть? – удивился Ягун.

Пельменник заворочал в орбите единственнымглазом.

– С каких велели, с таких и стал! –решительно сказал он.

– Не упрямься! Мы всего на пять минут!

– Не положено!

– Да ты его уже своими воплями разбудил! Гдетут логика?

Но Пельменник был потому и Пельменник, чтовыполнял приказы, а не определял степень присутствия в них логики.

– Сказано: не велено, – значит, невелено! – упрямо повторил он.

– А если тебе прикажут секирой меня рубануть –рубанешь? – провокационно спросил Ягун.

Лучше бы он промолчал.

– Можно и без приказа! – сказалПельменник, поплевывая на ладони.

Прикинув, что провоцировать идиота себедороже, Таня с Ягуном ушли ни с чем. Правда, десять минут спустя они облетелибашню снаружи и заглянули к Валялкину в окно. К их удивлению, вымотанный Ванькадействительно спал. Причем спал одетым. Колени у него были на полу, а грудью онлежал на кровати. Даже у Ягуна хватило милосердия его не будить, хотяпервоначально он планировал зависнуть за окном и напустить в комнату дыма.

– Что они, интересно, с ним такое делают, чтоон до кровати не дополз? Пытают его, что ли? – спросил Ягун.

– Думаю, да, – сказала Таня, вспоминаяпервое занятие ратной магией.

Трижды Таня выбиралась к Бейбарсову. Глеблежал все в той же будке у железнодорожного переезда. К Бейбарсову Таню тоже непускали. Только уже не Пельменник, а Аббатикова со Свеколт. Они были вежливы,предупредительны, но одновременно холодны, как пальцы санитара в морге.