– Только пикнешь – и я перережу тебе горло!

Викки узнала этот голос.

Несмотря на то что мужчина сжимал ее как в тисках, она попыталась кричать, но не смогла выдавить ни звука – от ужаса пересохло во рту. Ну вот и все. Патрис Калье в конце концов до нее добрался. Как она и боялась.

Он заткнул ей рот носовым платком или, возможно, тряпкой, а сверху затянул чем-то вроде шарфа. Почувствовав на шее холодное острие ножа, Викки представила, как он перережет ей горло. Увидела свою кровь, хлещущую на стену алой струей. Почувствовала, как без чувств падает на землю. Она не хотела умирать. Она совсем, совсем не хотела умирать.

Ей послышался какой-то шум внутри. А может, снаружи. Трудно сказать. Стук в висках искажал все звуки. Патрис начал торопливо пробираться по дому, толкая перед собой Викки, и остановился в главном коридоре.

– Мы немного подождем здесь, – прошипел он.

Викки жалобно заскулила, теряя сознание, и внезапно все кругом перестало казаться реальным. В голове, в глазах, в мозгу, во рту извивались змеи – змеи с раздвоенным красным жалом. Неужели Патрис именно это сделал с Беа? Пригрозил ей ножом. Свел ее с ума. А потом убил.

Викки задыхалась, ее прошиб холодный пот, она затряслась. Маман, спаси меня, ради бога! Пожалуйста, положи конец этому ужасу! Я сделаю для тебя что угодно. Я больше никогда не стану с тобой ссориться. Я перестану быть такой эгоисткой. И никогда не буду завидовать или вредничать.

– Ни звука! – нарушив ход ее мыслей, скомандовал Патрис, после чего, убедившись, что в доме тихо и больше никто не проснулся, приказал отвести его к спальне Клеманс. – И даже не вздумай обмануть меня!

Слишком напуганная, чтобы ослушаться, Викки сделала все, как он велел.

Возле двери спальни Клеманс он приказал повернуть дверную ручку. Дверь оказалась запертой.

– Постучи. Скажи, что это ты. – Патрис слегка ослабил шарф, придерживавший кляп у нее во рту.

– Это я, Викки, – промямлила она, и Патрис снова затянул шарф.

Услышав звук поворачиваемого в замке ключа, Викки с шумом распахнула босой ногой дверь в надежде хоть как-то предупредить бабушку.

Клеманс стояла в дверном проеме бледная как полотно, в одной белой ночной рубашке, с фонарем в руке. Викки стало еще страшнее. Где Тео? Неужели его здесь нет?

– Нам нужно поговорить! – прорычал Патрис, втолкнув Викки в комнату.

Когда они оказались в комнате, Викки обнаружила, что Тео действительно там нет. Что заставило его встать с кровати? А может, он просто спит в другом месте?

– Что ж, весьма неожиданно. – Голос Клеманс казался холодным и внешне спокойным.

– Ты думаешь, я не знаю, что произошло в Касабланке? – произнес Патрис. – Думаешь, я не в курсе, что ты сделала?

– Когда меня будят посреди ночи, я вообще ни о чем не думаю.

– Тогда сейчас, пожалуй, самое время.

– Патрис, что тебе от меня нужно? – Клеманс по-прежнему демонстрировала потрясающее самообладание, если, конечно, это не было мастерской игрой.

– Я уже говорил тебе. Я хочу получить то, что принадлежит мне по праву. – Патрис сделал театральную паузу. – Прямо сейчас, если ты, конечно, не возражаешь!

Клеманс смерила его холодным взглядом:

– Допустим, я дам тебе то, что ты хочешь, но тогда я, естественно, рассчитываю получить кое-что взамен.

– И?..

– Ты должен сказать нам, где сейчас Беатрис.

– Откуда мне знать?

Он хороший актер, подумала Викки, удивленная тем, что еще способна думать, несмотря на приставленный к горлу нож. Патрис говорил так, будто был искренне удивлен.

– Ой, да брось, Патрис! – воскликнула Клеманс.

– Давай вернемся к нашему делу. Мне нужна золотая шкатулка и ее содержимое. Прямо сейчас.

– Но зачем? Зачем она тебе вдруг понадобилась?

– Я покидаю Марокко. И продажа шкатулки позволит получить неплохой капитал.

– Неужели опять впутался в неприглядную историю? – Клеманс повернулась к прикроватной тумбочке, поставила на нее фонарь и, сев на кровать, выдвинула верхний ящик. – Очень хорошо, я тебя услышала.

Комната внезапно поплыла у Викки перед глазами, она жалобно всхлипнула, преодолевая тошноту и полуобморочное состояние. Все вокруг кренилось, ломалось, распадалось на куски, безумный страх сгибал и корежил все тело. Если Патрис получит желаемое, уйдет ли он по-хорошему? Или он все-таки убьет их с Клеманс?

Но тут Клеманс резко повернулась. События начали разворачиваться с невероятной быстротой. Викки увидела у бабушки пистолет. И уже через секунду та подняла руку. Прозвучал выстрел, настолько громкий, что Викки не сразу поняла, в чем дело. Патрис с криком рухнул на пол, невольно отпустив заложницу. Еще не отдавая себе отчета, что стала свободной, она безучастно смотрела, как он корчится на полу. Но, увидев выпавший из его руки нож, кинулась к двери.

Клеманс застыла над Патрисом, по-прежнему с пистолетом в руке.

– Если у тебя такая отличная память на дела давно минувших дней, то мог бы вспомнить, что я прекрасно стреляю.

Патрис лежал на полу, громко стонал от боли и при этом пытался отыскать глазами нож.

– Даже и не думай! – Она ногой отшвырнула нож в сторону. – Только шевельнись – и я прострелю тебе второе колено.

Похоже, Клеманс получала настоящее удовольствие от происходящего, и Викки поняла, что при желании бабушка могла спокойно застрелить Патриса.

Дверь распахнулась, и, чуть не сбив Викки с ног, в комнату сломя голову вбежал Тео.

– Что, черт возьми, у вас происходит?! – Он посмотрел на корчившегося на полу Патриса. – Клем?..

– Я не собиралась его убивать, – невозмутимо сказала Клеманс. – Всего лишь прострелила ему ногу. Ты не мог бы вынуть у Викки кляп изо рта? А еще убери, пожалуйста, нож и попроси у Ахмеда веревку – связать этого ублюдка.

Освободившись от кляпа, Викки упала на колени, и ее вырвало. Клеманс помогла внучке подняться и направила в ванную комнату. Там Викки снова вырвало, после чего она сполоснула лицо и посмотрела на свое отражение в зеркале. Лицо ее было белым как мел. Вернувшись в спальню, она увидела, что Тео вместе с Ахмедом связывают запястья и щиколотки Патриса. Тот был смертельно бледным и весь в крови. Когда-нибудь я расскажу об этом своим внукам. Я расскажу им, как моя бабушка остановила преступника, собиравшегося меня убить.

Разорвав пополам наволочку, Клеманс наложила жгут над коленом кричавшего от боли Патриса. Затем принесла из ванной аптечку и перевязала рану.

– В больницу! – стонал Патрис. – Мне нужно в больницу.

– Только после того, как ты скажешь, что сделал с Беатрис! – отрезала Клеманс.

– Я ее в глаза не видел.