работали примерно час, однако солнце уже стояло в зените, и зной стал таким нестерпимым, что им пришлось положить инструменты и, облегченно вздохнув, направиться обратно к дому.

– Вы это видели? – спросила Викки, когда они подошли к террасе.

– Что именно?

– Вон там. Я точно не знаю. Мне показалось, я видела что-то там, между деревьями.

– Надеюсь, это не кабаны. – Клеманс ладонью заслонила глаза от солнца. – Я ничего не вижу. Быть может, просто какая-то тень. Когда солнце так высоко, как сейчас, все вокруг начинает отсвечивать. И можно вообразить себе что угодно.

– Очень может быть, – нервно заметила Викки.

Сидевшие за накрытым для ланча столом, над которым лениво жужжали сонные от жары насекомые, не разговаривали. Викки казалась взвинченной, напряженной, она барабанила пальцами по столу, постоянно озираясь по сторонам, Элиза была погружена в глубокую задумчивость, и даже Тео выглядел непривычно притихшим. Тео с Элизой провели утро в деревушке Имлиль, опрашивая местных жителей. Однако ничего нового не выяснили, за исключением одной маленькой детали. В тот день, когда пропала Беатрис, какой-то мужчина на мотоцикле с коляской промчался по деревне на бешеной скорости и, спускаясь с горы, задавил трех цыплят. Деревенские сказали, что он мчался так, будто за ним гнались черти.

– Надеюсь, вам понравится, – сказала Клеманс, когда Надия поставила на стол блюдо, распространявшее аромат имбиря и корицы.

– Пахнет обалденно! – Викки подтолкнула мать локтем. – Да, маман?

Элиза неуверенно заморгала.

– Это марокканский пирог с курицей, – объяснила Клеманс. – Обычно его готовят с голубями. Мы же готовим его со специями в оболочке из тонкого хрустящего теста варка, со слоями из этого же теста и начинкой из омлета с травами.

– А что там такое сверху? – поинтересовалась Викки, когда Клеманс принялась раскладывать пирог по тарелкам.

– Смесь молотого миндаля, сахара, апельсиновой воды и масла.

– По-моему, я чувствую запах апельсинов, – наконец нарушила молчание Элиза, правда голос ее звучал безжизненно.

И Клеманс, у которой невольно возник вопрос, не продолжает ли Элиза вспоминать их разговор о Викторе, захотелось ее успокоить, хотя, конечно, не в присутствии остальных.

– Надеюсь, Элен с Этьеном скоро вернутся, – в результате сказала Клеманс.

– Когда, по-вашему, мы сможем узнать, помог ли нам брифинг для прессы? – посмотрев на Тео, спросила Элиза.

Тео задумчиво почесал в затылке:

– Возможно, через несколько дней или даже недель.

– Ожидание – это так мучительно, – дрогнувшим голосом произнесла Викки и, положив вилку, добавила: – Простите. Но я не голодна.

– Ты сегодня вообще ничего не ела. Тебе нужно немного поесть. – Элиза вгляделась в лицо дочери. – Чтобы хоть как-то поддержать силы. Надеюсь, ты не сидишь опять на какой-нибудь идиотской диете?

– Ой, я тебя умоляю! – наградив мать испепеляющим взглядом, пробормотала Викки.

– Chérie, я не хотела…

– Нет! – Викки сердито перебила мать. – Какая, на фиг, разница, сижу я на диете или нет, если Беа, возможно, прямо сейчас лежит мертвая где-нибудь в канаве?!

– Дорогая! – Элиза дотронулась до руки дочери.

– Я этого не вынесу! Все, я больше так не могу!

Викки отодвинула стул и встала, ее глаза внезапно наполнились слезами. Она резко повернулась и убежала в дом, оставив мать сидеть с расстроенным видом.

– Может, я пойду ее успокою? – предложила Клеманс. – Она сегодня с самого утра как натянутая струна.

– Нет, если не хотите, чтобы она откусила вам голову. В таком состоянии Викки лучше не трогать. Она выдает такие пенки лишь тогда, когда очень расстроена. Сложившаяся ситуация, похоже, ее вконец доконала.

За столом стало тихо.

– Вам что-нибудь дала та история с мужчиной на мотоцикле? – решила сменить тему Клеманс.

– Сама толком не знаю, – пожала плечами Элиза.

Тем временем Ахмед привел Мадлен, чтобы та могла съесть десерт за общим столом. Он попытался усадить ее напротив Тео на стул, на котором только что сидела Викки, однако старушка покачала головой и ткнула дочь в спину.

– Ни единого слова. Ни единого слова о пожаре, – пробормотала Мадлен и захихикала, словно отмочив забавную шутку.

Клеманс оцепенела. Мать, конечно же, не станет выкладывать правду. Только не сейчас. Не в присутствии остальных.

Тео озадаченно посмотрел на Клеманс, и она поняла, что, в отличие от Элизы, он обратил внимание на слова Мадлен.

– Вставай! Вставай! Вставай! – твердила та, тыча дочь в спину.

Клеманс с вымученной улыбкой пересела на другой стул.

Мадлен, кинув на дочь ехидный взгляд, села на ее место и потянулась к Тео. И тот, по-прежнему не сводя с Клеманс внимательных глаз, ласково похлопал старушку по руке.

На десерт подали пахлаву из хрустящего слоеного теста с орехово-коричной начинкой в медово-лимонной глазури. Мадлен жадно съела свою порцию и тут же попросила добавки.

Когда все встали из-за стола и Надия пошла укладывать Мадлен, Клеманс отвела в сторону Элизу:

– Если хотите отдохнуть в гостиной, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

– Спасибо. С удовольствием. Нужно дать Викки возможность побыть в одиночестве.

– Вы наверняка очень тревожитесь. И из-за Флоранс тоже.

Элиза прикусила дрожащую нижнюю губу. И через секунду сказала:

– Вы правы. Во Франции на долю моей сестры и так выпало слишком много испытаний. Это просто несправедливо.

– Она рассказала мне о том, что случилось с ней во Франции. – При воспоминании о признании Флоранс холодок пробежал по спине Клеманс, которая отлично понимала, что и ее собственное признание уже не удастся отсрочить.

– Неужели? Она никогда об этом не говорит, даже с нами.

– Иногда гораздо легче открыть душу постороннему человеку.

В тот вечер Клеманс с Тео направились в ее спальню, где благодаря работающему вентилятору было намного прохладнее. Комнату окутывала темно-синяя дымка с вкраплением золотых прожилок от горевших во дворике фонарей. Клеманс лежала на кровати, застеленной хрустящим постельным бельем, в тонкой, как паутинка, ночной рубашке, наслаждаясь ощущением свежести и чистоты. Прищурившись в полумраке, она посмотрела на Тео. «Как обидно, что мы потеряли столько времени, которое могли бы провести вместе! Столько дней, месяцев, лет!» – подумала она. Сколько счастливых мгновений у них могло быть, наберись она тогда смелости выложить ему все о своем прошлом! Клеманс тут же перенеслась в настоящее. Можно ли рассказать Тео правду прямо сейчас? При одной мысли об этом она сразу почувствовала себя беззащитной и с трудом проглотила страх. Она слишком долго не решалась сделать мучительный выбор. Настало время положить конец сомнениям.

Она собралась с духом, приготовившись говорить. Возможно, в полумраке это будет чуть легче. Но тут Тео сказал:

– На тебя, моя дорогая, приятно смотреть.

Клеманс улыбнулась.

Приподняв край ночной рубашки, он пробежался рукой по обнаженному бедру Клеманс, заставив ее задрожать.

– Ты запер