Днем позже произошел другой столь же показательный инцидент, который, к счастью, обошелся без кровопролития. У бакалейщика по фамилии Червинара в больнице Коноккья умер от холеры маленький сын. Раздавленный горем отец не сомневался, что ребенка убили. Взявшись за оружие, Червинара и его братья ворвались в больницу с намерением покарать лечащего врача. Его спасло вмешательство капеллана, который успокоил братьев и уговорил отдать оружие санитарам. Так закончилось первое, но не последнее вторжение в холерные палаты с целью освободить родственников, если те еще были живы, или отомстить за их смерть.

Когда в сентябре эпидемия достигла пика, холерные больницы стремительно стали ареной полномасштабных массовых беспорядков. Больница Коноккья к тому времени была забита до отказа, и в городе открылись два новых учреждения – Пьедигротта и Санта-Маддалена. Обе больницы стали проклятием районов, в которых располагались. Из всех начинаний, предусмотренных муниципальной программой сдерживания эпидемии, холерные больницы пугали больше всего. Неаполитанцы считали их местом смерти и ужаса, откуда никто не возвращался. В то время все еще главенствовала миазматическая теория, и эти больницы считались угрозой для всех вокруг, потому что источали губительные испарения. Горожане не сомневались, что разместить источник миазмов в центре густонаселенного района можно было только со злым умыслом.

Когда 9 сентября инфекционная больница, переоборудованная из бывшего госпиталя, открылась в Пьедигротте, начался бунт. Толпа окружила здание и вынудила санитаров спешно ретироваться, оставив носилки с первыми пациентами на земле. Столь скорый успех принес воодушевление, толпа росла и укреплялась в намерениях расстроить планы мэрии. Горожане наскоро соорудили баррикады и вооружились брусчаткой, палками и огнестрельным оружием. Когда прибыло полицейское подкрепление, завязался ожесточенный бой. Получив тяжелые ранения, стражи порядка отступили и их сменил отряд конной полиции, который пошел на прорыв, но тоже был отброшен. Унять накал страстей удалось лишь священникам местного прихода, которые выступили посредниками между сторонами конфликта и принесли радостную весть: народ победил, власти повременят с открытием больницы.

Через неделю аналогичная сцена развернулась в день открытия больницы Санта-Маддалена. Появление санитаров вызвало яростное противодействие, жители района собрались на верхних этажах и швыряли из окон столы, стулья, матрасы и камни. Все это летело вниз на несчастных санитаров, и многие серьезно пострадали. Вновь толпа забаррикадировала улицы и вынудила власти отменить открытие больницы.

Тем временем в обеих городских тюрьмах заключенные подняли бунт, решив, что их бросили умирать. Эти мятежи начались абсолютно независимо друг от друга, но почти одновременно. Заключенные напали на охрану, схватили комендантов, попытались взломать ворота и открыли огонь с крыш. Вернуть контроль и восстановить порядок удалось только благодаря полномасштабному вмешательству военизированных армейских подразделений.

Повсеместное и ожесточенное противодействие не позволяло реализовать городскую программу здравоохранения, поскольку любая инициатива муниципалитета встречала яростный отпор и приводила Неаполь в состояние, близкое к анархии. Лондонская газета The Times писала, что этот портовый город постигло бедствие похуже холеры – «средневековое невежество и предрассудки»{115}. В середине сентября светский глава крупнейшего города в королевстве Италия, не признанном папством, обратился за помощью к архиепископу Неаполя, имевшему титул кардинала. Благодаря этому беспрецедентному сотрудничеству церкви и государства в Италии постепенно удалось реализовать план развития общественного здравоохранения, отныне под новой эгидой и впредь без силовых методов.

Городу очень помогло участие тысячи медиков-добровольцев, которые смогли приехать благодаря неправительственной организации, основанной для борьбы с чрезвычайной ситуацией в Неаполе на пожертвования отдельных граждан и крупных благотворителей. «Белый крест» (La Croce Bianca) был предтечей современных «Врачей без границ». Своей целью он ставил содействие в чрезвычайной ситуации – лечение пациентов на дому и помощь их семьям. Международная организация, не имеющая отношения ни к неаполитанским, ни к итальянским властям, быстро завоевала доверие населения, снизила социальную напряженность и оказала помощь значительному числу пострадавших в катастрофе 1884 г.

Во многих европейских городах, пораженных холерой, происходили волнения, как в Неаполе. Однако социальное недоверие имело отнюдь не единственный вектор. Мятежный век был эпохой, когда в среде социальной и экономической элиты широко бытовал страх перед «опасными» классами. Беднота и рабочие уже успели продемонстрировать, что несут угрозу в политическом и моральном отношении, теперь же, на фоне холеры, выяснилось, что они представляют опасность и медицинского характера.

Так что вполне резонно предположить, что холера была одним из тех компонентов, что послужили предпосылками для двух самых вопиющих случаев бескомпромиссных классовых репрессий столетия. Оба имели место в Париже, где социальная напряженность зашкаливала. Первый – жестокое подавление Июньского восстания 1848 года армией под командованием генерала Луи Эжена Кавеньяка, второе – так называемая кровавая неделя в 1871 г., когда в дикой бойне Адольф Тьер разгромил Парижскую коммуну. Холера никоим образом не была непосредственной причиной этого реакционного произвола, но незадолго до этого она прокатилась по стране, привела всех в смертельный ужас и обнаружила еще одну причину опасаться рабочего класса. Возможно, это отторжение сыграло свою роль в нарастании напряженности, прорвавшейся репрессиями Кавеньяка и Тьера, которые расценивали рабочий класс во французской столице как врага, подлежащего уничтожению.

Санитария и холера: преобразование городов

От противочумных мероприятий для защиты от холеры в начале XIX в. отказались практически полностью, эта болезнь положила начало новым долговечным стратегиям здравоохранения. Наиболее важной и эффективной была британская санитарная реформа, концепцию которой сформулировали в 1830-е гг. и поэтапно внедряли в жизнь вплоть до Первой мировой войны. Как упомянуто в главе 11, холера не единственная болезнь, обусловившая развитие санитарной идеи, но немаловажный фактор, который Эдвин Чедвик тщательно взвесил. В его «Санитарном отчете» и в последовавшем затем проекте городской реформы вопрос «Как предотвратить возвращение холеры?» занимал центральное место.

В остальной Европе санитарная идея тоже укоренялась после визитов холеры, но иногда в совершенно иных формах. Из них наиболее впечатляющими и далеко идущими стали плоды трудов, вложенных даже не в модернизацию огромных Парижа и Неаполя, а скорее в их комплексную реконструкцию.

Османизация Парижа

Современный облик Парижа – часть непреходящего холерного наследия. Во времена Второй империи Наполеон III поручил префекту департамента Сена барону Жоржу Эжену Осману подготовить проект сноса грязных трущоб в центре Парижа, чтобы возвести на их месте современный город, благоприятствующий здоровью его жителей и достойный звания имперской столицы. Согласно масштабному проекту, под землей должна была появиться канализационная сеть, а на земле – широкие бульвары, многочисленные сады и парки, мосты и стройные ряды величавых современных зданий. Жителям трущоб пришлось покинуть свое обиталище, вместе со всеми городскими проблемами их вывезли на окраины Парижа.

Отнюдь не все цели, которые преследовало это переустройство, имели отношение к холере. Не в последнюю очередь Осман рассчитывал, что «гранд-проект» строительства общественно важных объектов, который он возглавил, позволит трудоустроить тысячи рабочих. Кроме того, он намеревался положить конец долгой истории парижских революций, потому что широкие бульвары значительно облегчают передвижение войск по городу и исключают возможность возвести баррикады. Новый облик столицы должен был демонстрировать мощь и величие, подобающие имперскому режиму. Однако в мемуарах Осман ясно дает понять, что главной движущей силой было стремление не допустить возвращения холеры. Для Второй империи эта болезнь была категорически неприемлема, поскольку означала беспорядки, невежество и азиатчину.

Перестройка Неаполя: выздоровление

Если в Париже проблемы общественного здравоохранения послужили лишь одним из многих поводов к переустройству города, то реконструкция Неаполя, вошедшая в историю под названием «неаполитанское рисанаменто», что дословно значит «выздоровление», была целиком и полностью направлена на то, чтобы сделать город холеронепроницаемым. Неаполь – уникальный пример: он был перестроен исключительно с медицинской целью и в соответствии с конкретным медицинским учением – миазматической теорией баварского врача-гигиениста Макса фон Петтенкофера.

Когда в 1884 г. в Неаполе разразилась крупная эпидемия холеры, достижения в области санитарии и гигиены уже почти изгнали эту болезнь из индустриального мира. А значит, властям города, претерпевшего возвращение незваной гостьи, не оставалось ничего другого, кроме как признать, что ситуация с водопроводом, канализацией, жильем, продовольствием и уровнем доходов просто постыдная. Позорище усугублялось тем, что в тот год ни один европейский город не пострадал от холеры настолько сильно, как Неаполь. Это обстоятельство привлекло