Любимая дочка, его маленькая, выращенная безматери Фаина, папина любовь и гордость, лежала абсолютно голая в кровати с…двумя огромными мужиками. Один из любовников был к тому же еще и чернокожий.Поза, в которой отец застал Фаину, вполне годилась для журнала «Интим». Нобольше всего поразило и возмутило Львова то, что около кровати с любительскойкамерой в руках стоял Антон, снимавший этот свальный грех. У бедного отцапотемнело в глазах, и он швырнул в парня чемоданом. Началась драка, мужикивскочили с кровати и убежали. Молодой и крепкий Антон накостылял Львову по шееи тоже ушел. Фаина осталась лежать в постели, глупо хихикая. На приказы Иванавстать и одеться она не реагировала. Потом закрыла глаза и страшно захрипела.Львов перепугался и вызвал «Скорую помощь».

Приехавший фельдшер брезгливо обозрел кое-какприкрытую халатом Фаину и заявил:

– Вызов к наркоманам платный.

– Да ты что! – обалдел Иван. –У нее с сердцем плохо.

– И с почками, и с печенью, и сжелудком, – меланхолично роясь в железном чемодане с лекарствами, сказалмедбрат, – ты, мужик, на ее руки глянь.

Иван уставился на тоненькие, покрытые синякамиручки Фаины и затрясся в рыданиях. Фельдшер оказался незлой и вкатил отцуреланиум. Ночь и половину следующего дня Львов провел в полудреме. Окончательноочнулся он только к обеду и сразу пошел в ванную почистить зубы и умыться.

Там на стиральной машине сидела Фаина. Леваярука ее была перетянута ремнем, один конец девчонка сжимала зубами. Рядомвалялся пустой пузырек.

– Что ты делаешь? – тихо спросилИван.

Фаина подняла на него большие карие глаза.

– Прости, папа, не могу без дозы.

Следующий месяц стал кошмаром для обоих. Фаинарассказала, что стала любовницей Антона давно. Потом парень приучил ее кнаркотикам и начал снимать в порнографических лентах. Деморализованная иначисто лишенная воли, девочка за укол готова была прыгать в огонь.

– Я люблю его, папа, – рыдала она,обнимая Ивана, – понимаешь, люблю. Верни Антона.

Сначала переводчик пытался обходиться сдевочкой по-хорошему. Договорился в школе, нанял учителей и врача-нарколога. Новсе усилия шли прахом. Фаина не собиралась посещать занятия, врала, что идет крепетитору, а сама бежала к торговцу «дурью». Тогда отец пристроился виздательство переводить детективы и осел дома. Целый день он не спускал с дочуркиглаз – кормил по часам, давал выписанные наркологом таблетки, но стоило емувыйти за продуктами, как Фаина моментально удирала из дома. Возвращалась она,как правило, под утро, обколотая и довольная.

На все уговоры отца следовал один ответ:

– Верни Антона, найди и приведи назад.

Однажды Ивану позвонили из конторы кладбища,где была похоронена жена, и сообщили, что неизвестные вандалы разбили памятник.Львов помчался в Митино. Но могила оказалась в полном порядке. Гоня прочьнехорошие предчувствия, мужик схватил такси и примчался домой. Квартиравстретила его почти голыми стенами. За три часа, которые Иван провел вне дома,воры вынесли почти все, оставив лишь старую мебель. Картины, иконы, серебрянаясахарница, компьютер, телевизор, видеомагнитофон – скорее всего домушникампонадобился грузовик. Но самое страшное было не это.

На столе в пустой спальне Фаины лежалазаписка: «Ты мне больше не отец, ухожу к тому, кого люблю».

Иван помчался в комнату, которую занималАнтон, распахнул шкаф и увидел, что все оставленные парнем вещи пропали. Львовсразу понял, кто ограбил квартиру и увез Фаину.

Поиски дочери ничего не дали. Та как в водуканула. Фотографии показывали по телевизору и несколько раз печатали в газетах,но толку чуть. Девочка пропала. Постепенно Иван свыкся с исчезновением дочери.Последнюю попытку поисков он предпринял несколько лет тому назад. Взял одну изфотографий семнадцатилетней Фани и пошел к очень известному экстрасенсу. Тотдолго глядел на снимок, потом сказал:

– Я не вижу ее среди живых.

Больше Львов дочку не искал. Жениться мужик нехотел и жил один.

– Поискали бы Антона, – посоветовалая, – он-то, наверное, знает, куда Фаина подевалась.

– Да искал я его, – отмахнулсяИван, – из института выгнали, у матери не живет, с отцом не встречается,где найти?

Единственный кончик – дружок его, ЛешаБесчастный, но и тот сказал, что с Антоном не встречался.

– А где он живет? – насторожилась я.

– Сейчас не знаю, а раньше на Садовомкольце.

Я взяла адрес Лени и вышла на улицу. Послеудушающей жары внезапно сильно похолодало, дул пронизывающий ветер, и погодаскорее напоминала конец сентября, а не июня.

В «Макдоналдсе» неожиданно оказалось слишкоммного народа, и пришлось подсесть за столик к приятной пожилой женщине.

– Замерзли? – приветливо спросилаона, глядя, как я жадно глотаю горячее какао. – Надо теплей одеваться.

– И так брюки нацепила, – пробубнилая, откусывая кусок от «биг-мака».

– Они у вас такие широкие, ветер,наверное, задувает, вот и холодно.

Брюки у меня и впрямь расклешены прямо отбедра. Супермодное одеяние от фирмы «Валентино». Но хитрый модельер сообразил,что в таких «трубах» будет зябко, и пустился на хитрость. Подкладка сделана ввиде шаровар и на щиколотках прихвачена резинками. Издали – широкие брючины, авнутри тепло, и ветер не проникает к коже. Но не объяснять же это милойстарушке.

Поев, двинулась к выходу и почувствоваланебольшой дискомфорт. Пришлось идти в туалет. Запершись в кабинке, полезла заподкладку брюк. В кармане у меня, как всегда, большая дырка. Но только в правом,левый в полном порядке. Зашить прореху недосуг, и вспоминаю о ней только тогда,когда засовываю в «больной» карман сотовый. Крохотный мобильник марки«Эрикссон» проскальзывает вниз по ноге и тормозит у щиколотки, стянутойрезинкой. Вряд ли Валентино предвидел такой эффект, но все равно спасибо ему,иначе количество разбитых мной сотовых, и без того весьма немалое, увеличилосьбы.

Запихнув телефон в целый карман, пошла квыходу, но тут позвонила Маня.

– Мамуля, – закричала она, –помнишь про концерт?

– Конечно, детка.

– Так вот, домой можешь не заезжать,встречаемся без пятнадцати семь у «России».

Я поглядела на часы. Еще полно времени. Ладно,съезжу к Лене Бесчастному. Дом в центре, на Садовом кольце.