– Ну, режиссера нашего главного, ЯковаМироновича Когтева, мужа Алены.

Погода испортилась окончательно, когда я,пряча в карманах адрес и телефон Когтева, спустилась к машине. Сыпал противныймелкий дождь. С наслаждением отстегнув от онемевшей вконец ноздри клипсу, селаза руль и позвонила Якову Михайловичу.

– Он на репетиции.

– Где?

– Как где, – возмутился женскийголос, – естественно, в театре, на Смирновском бульваре.

Театром Когтева горделиво назывался полуподвалпримерно на сто мест. В темном зрительном зале горела только одна настольнаялампа, возле которой с кипой бумаг в руках восседал мужчина.

На сцене тоже царил полумрак.

– О, скажи мне, за что? – вопрошалженский голос.

– То рок свершился, – ответилмужской.

– А, а, а, а, – завыл откуда-тоиз-под потолка хор, – о, о, о.

Мужчина хлопнул в ладоши:

– Прекрасно, все свободны на час, потомеще раз с самого начала.

В зале вспыхнул свет. Щурясь, режиссеробернулся и спросил:

– Вы ко мне?

Выглядел он потрясающе – ярко-бирюзовыйпиджак, совершенно невероятные желтые джинсы, на ногах белые носки и розовыеботинки. Может, это костюм для сцены?

– Что хотите? – нетерпеливо спросилЯков Миронович. – Актриса? На пробу?

– Майор Дарья Ивановна Васильева изотдела розыска пропавших без вести. Нужно задать пару вопросов.

– Пойдемте в кабинет, – отрывистобросил Когтев и потащил меня по коридору куда-то за сцену.

В крохотной комнатке, где помещались толькописьменный стол и два стула, он включил электрочайник и, доставая из ящикабанку растворимого кофе, сказал:

– Да, сильно изменилась наша милиция, ичто, вам разрешают в таком виде на службу ходить?

Я обозлилась: если носишь розовые ботинки,нечего осуждать бедного майора за нестандартный макияж. Но вслух не сказала ничегопо этому поводу, а сразу приступила к делу:

– Разыскиваем Фаину Львову,семнадцатилетнюю девочку, не обращалась в театр такая?

– Нет, – удивленно ответил ЯковМиронович, – не слышал.

Конечно, не слышал, пропала-то она бог знаеткогда и сейчас, если жива, ей уже тридцатник стукнул или около того.

– Почему решили, что могу навести наслед? – продолжал недоумевать Когтев.

– Последний раз ее видели с актеромвашего театра Антоном Медведевым.

Режиссер побагровел:

– Если данный субъект смел представлятьсячленом нашей труппы, то знайте – он наглый самозванец. Талантливый, не спорю,но абсолютно криминальная личность. Прошу в моем присутствии не произноситьникогда данной фамилии.

И он, горделиво выпрямив спину, пронзил менявзглядом, который можно сравнить разве что с плохо наточенным копьем.

Ну, это вы, Яков Миронович, зря. Может, наактеров и действуют пламенные взоры, и они боятся вас, но майору милиции натакие штучки наплевать.

– В целом уже представляю, что произошло,Олег Берестов объяснил.

– Сплетни собираете, – прошипел«Станиславский», – в чужом белье копаетесь? Ни слезы матери, ни скорбь, нигоре, ничто вас не смутит.

Беда с этими актерами, вечно цитируют разныепьесы.

– Работа такая, – развела яруками, – в говне возиться. Вам лучше самому рассказать, что там у васвышло с Медведевым, а то придется расспрашивать других: знакомых, приятелей,сослуживцев. Как правило, люди охотно судачат, но частенько привирают. Уж лучшесамому изложить.

– Будете оформлять показания? –настороженно поинтересовался Когтев, тревожно поглядывая на мою крохотную,размером со спичечный коробок сумочку.

– Нет, – успокоила я его, –хорошо понимаю, как неприятны подобные воспоминания. А начальство неинтересуется, каким образом оказалась установлена истина. Полковнику важенрезультат, а не процесс поиска. Давайте договоримся: рассказываете проМедведева, а я обещаю полное сохранение тайны.

Когтев нервно хлебнул обжигающий кофе.

– Воспоминания и впрямь неприятные,говорите, пропала женщина?

– Да, очень молодая, совсем девочка,почти ребенок. И нам очень важно найти адрес Медведева…

– Боюсь, здесь не сумею помочь, –вздохнул режиссер, – наши контакты происходили в театре, правда, один разя ездил искать Алену на ее квартиру, доставшуюся от тетки…

– Давайте по порядку, – попросила я.

В начале восьмидесятых Яков Миронович, тогдавполне еще молодой мужчина, режиссер по образованию, но по роду трудовойдеятельности дворник, согласился стать во главе студенческого самодеятельноготеатра. Очевидно, Когтев и впрямь был талантлив, потому что через год в клубМАИ стала ломиться вся Москва. Среди студентов отыскивались настоящиесамородки, кстати, многие, получив диплом, ушли на профессиональную сцену. ЯковМиронович ухитрился за четырнадцать месяцев выпустить пять премьер, простогорел на сцене, компенсируя годы, проведенные с метлой в руках. Среди самогопервого состава исполнителей оказалась Алена Потапова, семнадцатилетняяпервокурсница, необыкновенно одаренная девушка. У режиссера вспыхнул бурныйроман с молоденькой примой, и через год, как только Алене исполнилосьвосемнадцать, они поженились.

Яков Миронович превратился в абсолютносчастливого человека. Во-первых, молодая жена обладала крайне покладистым,ровным характером. Во-вторых, она оказалась образцовой хозяйкой, а в-третьих –страстной любовницей. В общем, такой вариант встречается только в сказках.

Театр «У камина» начал приобретатьизвестность: пару раз постановки ругали в газетах, и на спектакли сталоневозможно попасть. Когтев стремительно входил в моду. Ректор МАИ, страшнодовольный тем, что под крышей вуза создан столь известный коллектив, выбил дляЯкова Мироновича и Алены роскошную трехкомнатную квартиру в районе метро«Сокол». Жизнь сверкала и переливалась радужными красками…

Бедный Когтев и не подозревал, что, принимаяна испытательный срок первокурсника Медведева, получает в его лице дьявола.Антон казался таким милым, таким талантливым. Парнишку ввели в спектакль, и онудивил Якова Мироновича способностью к перевоплощению.