Я закрываю глаза и представляю себе, как горячее телоДеймена прижимается к моему, как шепчут его нежные губы совсем близко от моегоуха, шеи, щеки, его полуоткрытый рот касается моих губ… Чудесное ощущение! Ядержусь за этот образ, за воспоминание о нашей несравненной любви, о нашемнесравненном поцелуе, и шепчу слова, которые держала в себе так долго, которыебоялась произнести — слова, которые вернут мне его.

Я повторяю их снова и снова. Мой голос набирает силу, он уженаполняет всю комнату.

Но когда я открываю глаза, рядом никого нет.

И я понимаю, что ждала слишком долго.

Я спускаюсь в кухню за мороженым. Конечно, порция сливочногомороженого не исцелит разбитого сердца, зато поможет хоть немного его утешить.В обнимку с полукилограммовой упаковкой отправляюсь на поиски ложки и тут жевсе роняю, услышан голос:

— Как трогательно, Эвер! Очень, очень трогательно.

Я сгибаюсь пополам — надо же, отбила ногу коробкойванильно-миндального! — и ошарашенно смотрю на Трину. Она сидит закухонным столом, скрестив ноги, сложив руки на коленях — настоящая леди.

— Как очаровательно ты звала Деймена после того какнарисовала в своем воображении целомудренную любовную сценку! — Онасмеется, меряя меня взглядом. — Да-да, я по-прежнему вижу все, что у тебяв голове. Твой убогий ментальный щит? Тоньше, чем Туринская плащаница! Чтокасается тебя и Деймена, а также вашей долгой-долгой счастливой жизни… Самапонимаешь, этого я допустить не могу. Так получилось, что главная цель моегосуществования — уничтожить тебя. Между прочим, это все еще в моих силах.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы дышать медленно иразмеренно, очищая свой разум от любых мыслей, которые она могла быиспользовать против меня. Беда в том, что стараться очистить свой разум — всеравно что сказать кому-нибудь: «Не думай о слонах». После этого ни о чем другомдумать не сможешь!

— О слонах? — Трина протяжно вздыхает — низкий,зловещий звук разносится по комнате. — Боже, что он только в тебенашел?! — Она окидывает меня взглядом, полным презрения. — Уж вовсяком случае, не интеллект и не остроту ума, поскольку их пока вовсе не наблюдается.А твое представление о любовной сцене? Это же Дисней, это телеканал «Для всейсемьи», это так пресно! Позволь тебе напомнить, что Деймен живет на свете несколько сотен лет, в том числе застал и шестидесятые, годы свободной любви!

Она укоризненно качает головой.

— Если ты ищешь Деймена, так его здесь нет, —говорю я в конце концов.

Голос у меня хриплый и скрипучий, как будто им давно непользовались.

Трина выгибает бровь.

— Можешь быть уверена, я знаю, где Деймен! Я всегдазнаю, где он.

— Значит, ты его преследуешь?

Я сжимаю губы. Да, ее не следует злить, да что уж там —терять все равно нечего. Так или иначе, она меня убьет. За тем и пришла.

Скривив губы, она разглядывает свои ногти с безупречнымманикюром.

— Едва ли, — шепчет она.

— Ну, если ты за ним следишь последние триста лет, какеще это назвать?

— Не триста, а все шестьсот, мерзкая ты маленькаятроллиха, шестьсот лет!

Она гневно сдвигает брови.

Шестьсот лет? Ничего себе!

Трина, поморщившись, встает.

— Вы, смертные, так глупы, так скучны, такпредсказуемы… Вы такие обыкновенные! И при всех своих очевидных недостатках выкаждый раз вдохновляете Деймена кормить голодных, служить человечеству,искоренять нищету, спасать китов, бороться за чистоту на улицах, за мир во всеммире и за вторичную переработку отходов, говорить «нет» наркотикам, алкоголю ивообще всему, ради чего стоит жить. Одно скучнейшее альтруистическое занятие задругим! И для чего? Вы хоть чему-нибудь учитесь? Очевидно, не учитесь. Одноглобальное потепление чего стоит! И все же, и все же, каким-то образом мы сДейменом каждый раз преодолеваем все это. Правда, иногда уходит ужасно многовремени на то, чтобы снова превратить его в чувственного, жадного донаслаждений беспринципного гедониста, каким я его знаю и люблю. И в этот раз,поверь, все будет точно так же. Ты и опомниться не успеешь, а мы с Дейменомснова окажемся на вершине мира.

Трина приближается ко мне. Ее улыбка становится шире скаждым шагом. Трина крадется вдоль барной стойки, словно сиамская кошка.

— Говоря откровенно, Эвер, я не представляю, что ты внем нашла. Я сейчас говорю не о том, что видит в нем каждая женщина, а еслисмотреть правде в глаза, то и большинство мужчин. Я о другом. Ты постояннострадаешь из-за Деймена. Из-за него тебе приходится терпеть адские муки. —Она качает головой. — Что бы тебе не погибнуть в той автокатастрофе?Подумать только, ведь я была твердо уверена, что ты мертва, и вдруг узнаю, чтоДеймен переехал в Калифорнию, потому что, видите ли, вернул тебя с того света! —Она снова качает головой. — Казалось бы, за столько сотен лет я могланаучиться терпению. Но, что же делать, я не виновата — просто ты нагоняешь наменя ужасную скуку.

Она смотрит на меня, а я не реагирую. Я все еще пытаюсьрасшифровать ее слова. Выходит, аварию устроила Трина?

Она смотрит на меня и с досадой корчит гримаску.

— Да, аварию устроила я! Почему тебе все нужнообъяснять? Я напугала оленя, который выскочил перед вашей машиной. Я знала, чтотвой отец — слабохарактерный добряк, он с радостью рискнет жизнью всей семьиради оленя. Смертные так предсказуемы… Особенно такие вот, серьезные иправильные, стремящиеся всем делать добро. — Она смеется. — Под конецвсе было настолько просто, что даже неинтересно. Имей в виду,

Эвер — на этот раз Деймен не примчится тебя спасать, а я ужпозабочусь о том, чтобы завершить дело.

Я оглядываюсь по сторонам. Найти бы какое-нибудь средствозащиты — да хоть кухонный нож. Стойка с ножами — в другом конце кухни, туда низа что не добежать. Я не такая быстрая, как Деймен и Трина. По крайней мере,мне так кажется, — а проверять уже некогда.

Трина вздыхает.

— Иди, бери свой нож, я не возражаю. — Она смотритна усыпанный бриллиантами циферблат наручных часов. — Но все же хотелосьбы наконец начать, с твоего позволения. Обычно я не спешу — люблю позабавиться,но сегодня Валентинов день, и я планирую поужинать со своим милым дружком, кактолько расправлюсь с тобой.

Глаза у нее темнеют, рот кривится. На краткий миг все зло,что в ней есть, внезапно выходит на поверхность — и так же быстро прячетсяобратно. И вновь передо мной безупречная красавица, глаз не отвести.

— Знаешь, до того как появилась ты, — в одном изсвоих более ранних воплощений, — я была его единственной настоящейлюбовью. А потом ты пришла и отняла его, и это повторялось снова и снова, кругза кругом.