К этому времени суть конфликта стала окончательно ясна Саре.Во время Войны за независимость шауни были союзниками англичан, и, когда тебыли разбиты, белые поселенцы решили, что вместе с ними исчезнут и шауни.Посчитав свободными значительные территории на западе Огайо, они начали ихактивное освоение, но тут выяснилось, что шауни никуда не исчезали и — самоеглавное — что они вовсе не собираются уступать свои земли белым. Поначалувозможность решить дело мирным путем еще сохранялась, поскольку шаунипотребовали за свои земли выкуп: пятьдесят тысяч долларов сразу и по десятьтысяч долларов ежегодно в течение нескольких последующих лет. По тем временамсумма была очень большой, просто колоссальной, однако белые не предприняли ниодной попытки договориться с подлинными хозяевами этой земли. Вместо этого онирешили захватить земли в Огайо силой, и тогда шауни взялись за оружие. Противних двинули регулярную армию, и тут выяснилось, что разбить «дикарей» не так-толегко. Генерал Сент-Клер, к примеру, убедился в этом на собственном печальномопыте.

Иными словами, вооруженному противостоянию в Огайо не быловидно конца, и, конечно, Сару это тревожило. Генерал Уэйн, новый командующий,потратил всю зиму на подготовку и обучение свежих войск, размещенных в фортахВашингтон, Рикавери и Гринвилл, и поселенцы были уверены, что теперь индейцамнесдобровать. Казалось, вождей Голубой Камзол и Маленькую Черепаху ожидалонеминуемое поражение, но, ко всеобщему удивлению, слухи об очередномнаступлении армии, намечаемом якобы на май 1794 года, так и не подтвердились.

Это, однако, нисколько не расстроило Сару, которая, какпонял Чарли, только вздохнула с облегчением. Судя по всему, она рассчитывала намирное и счастливое лето; о ее безоблачном настроении можно было догадаться, вчастности, по тому, как она шутя писала в дневнике о Франсуа, что «он теперьсолидный отец семейства, скорее фермер, поселенец, а не свирепый индейскийвоин, каким был когда-то». Но это только радовало Сару.

Впрочем, сорок три года вряд ли можно было считать старостью— сам Чарли был сейчас ненамного моложе Франсуа, — и подтверждение этомуЧарли нашел буквально на следующей странице, где Сара с любовью писала о том,что ее муж по-прежнему столь же статен и красив, как и в день их первой встречи.Просто она была благодарна богу и судьбе за то, что ему больше не нужнорисковать своей жизнью, спать на сырой земле и подставлять себя под пули истрелы врагов.

Да, определенно у Сары имелись грандиозные планы надето 1794года. Например, они с Франсуа собирались снова навестить его друзей-сенека,взяв с собой всех троих малышей, поскольку Сара в это время была легка наподъем — в то лето она не была в положении. Чарли считал, что она заслужила этупередышку, хотя у него не возникло ни малейших сомнений в том, что онапо-прежнему любила Франсуа. Во всяком случае, она сама не раз писала о том, чтоее заветной мечтой было не расставаться с ним до самой глубокой старости.

Счастье Сары было глубоким, полным, ничем не омраченным, ихотя она порой жаловалась, что ее тревожат короткие периоды беспокойства ираздражительности, одолевавшие Франсуа, она тут же признавала, что этого иследовало ожидать от такой энергичной и деятельной натуры, каким был ее муж.Впрочем, большую часть времени Франсуа был спокоен и, по-видимому, совершеннодоволен своей жизнью.

Но когда Чарли дошел до того места в дневнике, гдеописывались события начала июля, он сразу заметил, что обычно четко выведенныетвердой рукой Сары буквы скачут. Тридцатого июня вожди Голубой Камзол и Текумзесовершили дерзкое нападение на армейский обоз с оружием и провиантом изахватили его, перебив и рассеяв сопровождавший его отряд из ста сорокачеловек. За этим последовала атака на форт Рикавери, предпринятая вышедшими натропу войны индейцами оттава. В этих обстоятельствах опыт Франсуа, его знаниеиндейских племен и умение договориться с вождями — кроме разве самых упрямых ивоинственных — могли оказаться весьма полезны и спасти немало человеческихжизней. Поэтому не прошло и нескольких дней, как Франсуа получил письмо отнового начальника Дирфилдского гарнизона, который от имени генерала Уэйнапросил его присоединиться к четырехтысячному отряду регулярных войск икентуккийского ополчения, двигавшемуся в район форта Рикавери.

Это был весьма многочисленный отряд, и Франсуа,предвидевший, что может начаться настоящая бойня, ответил согласием. Сарарешительно воспротивилась этому его намерению. Она то умоляла его не покидатьее хотя бы ради детей, то оскорбляла его, обзывая вышедшим из ума старикашкой,который не доедет до Огайо, а рассыплется по дороге, но все было тщетно.Франсуа как мог успокаивал ее, но чувство долга не позволяло ему изменить своерешение.

— Ты только представь себе, — уговаривал онСару, — я же буду не один, со мной будет четыре тысячи человек. Да меня заними и видно-то не будет! Пока ты любишь меня, со мной ничего не можетслучиться.

— Все это чушь, и ты это отлично знаешь, —возражала Сара. — Прежде чем вы договоритесь, может погибнуть еще многолюдей с обеих сторон, и мне страшно подумать, что ты можешь оказаться в ихчисле. Ты сам говорил мне, что никто не мог победить шауни Голубой Камзол, атеперь к нему присоединился и Текумзе со своими воинами! Что для них четыретысячи новобранцев и ополченцев из Кентукки!

Услышав из уст жены столь своеобразный, но точный анализвоенной ситуации, Франсуа, несомненно, пожалел о том, что в свое время слишкоммного рассказывал ей об индейских племенах, благодаря чему она стала настоящимэкспертом в этом вопросе. Сара знала, что Текумзе действительно был великимвождем, начавшим процесс объединения многочисленных индейских племен от Огайодо Великих Озер, и ей вовсе не хотелось, чтобы Франсуа, по его собственномувыражению, «клал голову в пасть льва».

И все же Франсуа удалось выйти победителем в этом споре. Онторжественно поклялся Саре, что если она так хочет, то это будет его последнийпоход. Но подвести генерала Уэйна, которому он уже дал свое согласие, Франсуапросто не мог.

И, разумеется, Сара не хуже его знала, что в Огайо Франсуадействительно может оказаться полезным.

— Я не могу бросить своих друзей на произвол судьбы,любимая, — сказал он Саре, и она окончательно поняла, что на этот раз ейне удастся его остановить. Дружеские связи как с индейцами, так и с белымизначили для него очень много, а Франсуа всегда был человеком чести.

Сара умела справляться со своими чувствами, но всю ночьнакануне отъезда Франсуа она проплакала. Он так и не сумел успокоить ее.Впрочем, что бы Франсуа ни сказал теперь — ничто не могло помочь, и он толькокрепче прижимал ее к себе да целовал нежнее обычного. В ту ночь они любили другдруга так истово и ненасытно, словно это была последняя отпущенная им на землерадость. Уже светало, и Сара плакала и молилась, чтобы господь помог ей зачать.Ее терзали тяжелые предчувствия, и Франсуа напомнил ей, что точно так же оначувствовала себя каждый раз, когда он уезжал чуть дальше Шелбурна.

— Ты не можешь меня пристегнуть к своей юбке, ты самане любила бы меня, если б я был таким жалким трусом, — сказал он супреком. — Даже наших детей ты давно не водишь на помочах, так почему жеты не отпускаешь меня?