– Саймон, доведите с Джейкобом это дело до конца, – успел я сказать Стетсону, чуть задержавшись. – Наймите хоть целую армию сыщиков, но выясните, кому я перешёл дорогу. Попробуйте напрячь своё руководство в Бюро. И кстати, добытый нами компромат на присяжных можете слить в СМИ, пусть это будет нашей маленькой местью. – А Варе прошептал на русском, одними губами: – Я тебя люблю.

На что она прошептала в ответ:

– И я тебя.

На первое время меня определили в небольшую тюрьму при здании суда. Здесь осуждённые содержались до того, как им объявят о переводе в пенитенциарное учреждение, где им предстоит отбывать постоянный срок.

– С днём рожденья меня, с днём рожденья меня… – пропел я на манер знаменитого спича Мэрилин Монро в адрес президента Кеннеди, прежде чем улечься на жёстком матрасе.

В камере на четверых нас было двое – я и неразговорчивый грустный негр. Остаток дня и ночь, ворочаясь на не первой свежести матрасе, я гадал, что собой представляет Сан-Квентин. До оглашения приговора я почему-то думал, что в случае признания виновным меня могут отправить на знаменитый остров Алькатрас, который Аль Капоне покинул уже сифилитиком. Туда, правда, отправляли самых отпетых уголовников, каковым я ещё не успел стать, но, с другой стороны, территориально она находится в штате Калифорния. Имелась на территории штата и открытая в конце 30-х годов этого столетия тюрьма на острове Терминал, но какая она, я догадывался весьма смутно. Впрочем, думаю, в Сан-Квентине если и лучше условия, чем в Алькатрасе, то ненамного.

Как я и ожидал, апелляция судом была отклонена. Утром десятого дня я кое-как привёл себя в порядок при помощи захваченных из дома рыльно-мыльных принадлежностей, включая безопасную бритву. После завтрака, состоявшего из традиционной кукурузной размазни, куска подсохшего хлеба и, как ни удивительно, стакана пусть и не свежевыжатого, но всё же сока, дверь в мою камеру распахнулась, и на пороге застыл конвоир. Смерив меня равнодушным взглядом, он кивнул, держа руку на расстёгнутой кобуре:

– Собирайтесь, мистер Бёрд, пора.

Ну вот и настал момент истины. Будем надеяться, Стетсон и адвокат сделают всё возможное и невозможное, чтобы выдернуть меня из тюряги как можно быстрее.

Спустя восемнадцать часов утомительного путешествия с остановкой на обед в придорожном заведении (нужно было видеть округлившиеся глаза посетителей забегаловки) и парой остановок для отправления нужды на обочине автобус с эмблемой пенитенциарной системы Калифорнии въезжал в ворота расположенной на севере штата тюрьмы Сан-Квентин.

Государственная тюрьма Калифорнийского департамента исправительных учреждений и реабилитации напоминала какого-то мифического дракона, греющегося на скале в последних отсветах редкого декабрьского солнца. Сразу вспомнились фильмы «Побег из Шоушенка» и «Зелёная миля». Кстати, даже несмотря на то, что книги Кингом ещё не написаны, можно было бы сделать экранизацию. Сюжет я помнил неплохо, особенно «Побега из Шоушенка». Другой вопрос, будет ли в застенках возможность хотя бы сценарий написать…

Я и ещё семеро бедолаг были скованы одной цепью, опутывавшей левую лодыжку каждого из нас. Из всей восьмёрки я выглядел самым спокойным, в смысле, не пускал нюни, как большинство ехавших со мной осужденных, и не хорохорился, как вон тот явно не мывшийся пару месяцев тип, назвавшийся Диком. Заявив, что это уже третья его ходка и одна из них пришлась как раз на Сан-Квентин, он решил запугать нас рассказами о жутких тюремных порядках.

– Ничего, – говорил он, ухмыляясь щербатым ртом, – тут главное – уметь себя поставить. Администрации на глаза желательно попадаться как можно реже, а при общении с другими зэками не давайте себя в обиду, и всё будет пучком. А вообще держитесь меня, я тут всех авторитетов знаю.

Кто-то даже повёлся, ведя с Диком заискивающие разговоры, я же только хмыкнул, собираясь в который уже раз рассчитывать только на самого себя. Правило «не верь, не бойся, не проси» актуально в любой тюрьме любой страны мира.

Автобус затормозил в тюремном дворе, и мы принялись выбираться наружу.

– Живее, мать вашу! Не приведи вам бог не успеть до отбоя!

– А ужином кормить нас чё, не будут?! – вякнул кто-то и тут же получил дубинкой пониже спины.

– Утром набьёшь брюхо, свинья!

Неласково нас встречают… Боюсь, в случае подобного со мной обращения могу и не сдержаться. Куда мне свой норов спрятать? Некуда, он всё равно вылезет наружу. А пограничных ситуаций наверняка ожидается немало, получается, карцер станет моим лучшим другом, а про УДО вообще можно забыть? Ох, нелёгкая это работа – из болота тащить бегемота.

Нас наконец-то отцепили друг от друга, провели досмотр с полным раздеванием, заставили принять холодный душ, свою одежду мы сменили на серую робу и брезентовые куртки – декабрь на севере штата месяц дождливый. С собой выдали по второму комплекту одежды, на случай, когда первый отправится в прачечную. После чего последовало распределение по корпусам и камерам. Каждому вручили свёрнутые в рулон матрас и одеяло, внутри которых скрывалась подушка. Сотню баксов, которую я честно предъявил на осмотре, мне оставили, сказав, что я могу отовариваться в местной лавке. Добавив правда, что цены в ней на порядок выше, чем на воле, а вообще зэк не имеет права держать при себе больше полутора сотен. Почему именно такая сумма, оставалось только гадать.

Меня отконвоировали в Западный блок, где заключённые размещались в камерах на пяти ярусах. Самые опасные преступники, насколько я понял из болтовни Дика, томились в Северном блоке, крышу которого венчала вентиляционная шахта газовой камеры. По пути надзиратель обронил с ухмылкой:

– Определим тебя к Молчуну Лу. Посмотрим, сколько ты там протянешь.

Опа, уже запугивания начались? Хм, хорошо же меня тут встречают! И чем же так славен этот Молчун? М-да, заинтриговал.

Камеры, похожие на пеналы, здесь, судя по всему, не закрывались до отбоя, то есть до десяти вечера. Часы у меня конфисковали, но на стене в конце коридора висели большие часы Hermes, чёрные стрелки на белом циферблате которых показывали без десяти минут десять. И тут надзиратель с нижнего этажа прокричал:

– Блок, приготовиться к отбою!

Зэки не торопясь потянулись в камеры, и из некоторых вслед нам донеслось что-то насчёт свежего мяса. Не иначе это обо мне.

– Сюда.

Я переступил порог камеры, освещаемой тусклой, забранной в металлическую сетку лампочкой. В дальнем конце обнаружились «очко» и умывальник с пятнами ржавчины на кране. А на нижней шконке я увидел сидевшего здоровенного негра. На вошедших он не обратил ровно никакого внимания, будучи всецело занят поглаживанием разлёгшейся у него на коленях… крысы. Только грызунов нам тут не хватало! Куда только надзиратели смотрят?

– Это его подружка, – словно прочитав мои мысли, хмыкнул конвоир. – Небольшое послабление. Он зовёт её Бу-бу.