— Давай, Скара, сбрось нас! В самом деле, раньше ты всегда хватал девушек своими лапами, а теперь я втащил её к тебе на загривок… как никто и никогда, чёрт возьми, не делал!

Цепляясь за сумасбродного лорда, как за свою последнюю надежду, Эйра с ужасом осознала его слова.

«Ни один доа, даже самый дружный со своим драконом, никогда не смел посадить на него кого-то ещё. Любой дракон за подобное оскорбление испепелил бы и своего всадника, и второго седока, и был бы прав. Драконы — не кони!»

Но Скара был так слаб, что лишь выл и рычал, будто раненый олень. Его передняя лапа взметнулась над ними. Словно чёрная морщинистая длань Схаала, она протянулась над марготом и его куртизанкой. Скара зацепил плащ Морая, прошёлся ребром своих длинных пальцев по его ногам и так и не нащупал Эйру.

Та совсем зажмурилась, не смея сделать ни единого вздоха.

Когда у Скары ничего не вышло, он раскочегарился ещё пуще. Он поднялся на всех четырёх лапах, растопырил огромные крылья. И теперь уже второй лапой попытался зацепить Эйру на своём загривке.

Но Морай прижимал её к себе и уворачивался, смеясь. Он подставлял тупым когтям дракона самого себя. А тот, узнавая его наощупь, не собирался вредить ему. И разочарованно взвыл.

«Так ты платишь мне за нашу многолетнюю дружбу?» — слышалось в неразборчивом драконьем рёве. У Эйры аж уши заложило.

«Это самый дивный дракон от восточных гор до западных океанов», — стучало у неё в висках. — «Ни один из никогда не жалел доа за столь неслыханную дерзость. Он просто… он просто…»

Сглотнув, она вновь зажмурилась — Скара очередной раз пытался отыскать её. Он разворачивался к ним зрячим глазом, изгибался и шаркал тупыми когтями по собственной чешуе в поисках нежеланной всадницы.

«…он просто любит Морая так же сильно, как и тот его».

— Ну-ну, не получается? — притворно восклицал Морай. Скара, клекоча, злобно рычал в ответ. — Скара, чёрт возьми! Ты вьёшься на земле, как собака с жестянками, привязанными к хвосту! Поднимись в воздух — я непременно выроню её!

Возмущённый рёв был ему ответом.

Эйра застыла, совсем обессиленная своим ужасом. Ей было страшно не за себя; она ощущала лишь некое опустошение при мысли о том, в чём участвует.

Величайшее создание под небесами — дракон — был опозорен при её участии. Он умирал, но Морай не давал ему даже умереть спокойно. А тот из любви своей не давал ему заслуженный отпор.

«Это ужасно», — думала она, даже не осознавая, что дракон повернулся к склону холма и растопырил крылья. — «Мораю достался единственный из драконьего рода, кто столь ласков и снисходителен к нему, и тот отвечает ему вот так. У меня такое чувство, будто я оскверняю святыню».

И тут её резко швырнуло на Морая, вдавило в его грудь. Дракон рванулся в небо. Огромные крылья хлопнули с обеих сторон от неё. На мгновение хищник провалился в кроны тисов; но тут же снова взмыл вверх.

Ветер взревел в ушах. Потоки воздуха с жутким свистом проносились через дыры в драконьих крыльях. Чёрная грива дракона и чёрные волосы Эйры взметнулись в едином порыве, и тисовый лес внизу, в долине, превратился в мшистую поляну далеко под ногами.

Встав на крыло, Скара разинул свою длинную пасть и издал протяжный высокий визг, похожий на птичий крик. Его возглас ощутимо пробежал по всему его нутру, задрожал в раскалённых чешуйках. Леденящий холод небес уступил драконьему жару, и, крепко прижатая к марготу, Эйра не замерзала; если не считать кончиков пальцев.

А сам Морай сиял, как начищенный щит. Улыбка полнейшего счастья озаряла его лицо и делала его прекрасным. Он цеплялся одной рукой за гриву, а второй — держал при себе подругу. И поглаживал её по плечу. То ли эта нежность предназначалась Скаре, то ли это была своеобразная благодарность за соучастие; Эйра в любом случае чувствовала в груди лишь жуткую пустоту.

И одновременно созерцала, не отрываясь. Она смотрела, как вздымаются и подрагивают на ветру полупрозрачные тёмно-серые крылья. Как покачивается рогатая голова Скары. И как чёрный змей вьётся в небе — кажется, пытаясь их сбросить — но делая это столь неохотно, что было очевидно: он не станет всерьёз скидывать Морая.

Всё в ней замирало при каждом снижении и каждом взлёте. Это казалось удивительным сном. Она, куртизанка, всего пару раз в жизни сидевшая даже на лошади, оказалась в небе на спине дракона — подобно великим королям древности. Среди тех и то далеко не каждый удостоился подобной чести.

Она приоткрывала рот и вновь смыкала губы, ни находя слов. Глаза слезились то ли от ветра, то ли от трепета, охватившего её.

«Мы в небе, на такой высоте над землёй, что город отсюда — словно детская поделка», — стучало у неё в ушах. — «Брезар такой маленький, будто через его стены можно перешагнуть, не поднимая подола».

Она судорожно вздохнула и уткнулась носом в плечо маргота. Тот прижал её к себе покрепче и погладил поласковее.

— Не жмурься, — перекрикивая ветер, воскликнул тот ей прямо в ухо. — Проглядишь всё!

Эйра чуть приоткрыла глаза. Но увидела, как проносятся рядом обрывки облаков, и сомкнула веки вновь.

Осознание происходящего было выше её сил. Она жила всю жизнь на земле, схаалиткой и шлюхой. Более земными созданиями, чем она, были разве что черви. Она не могла взаправду поверить в то, что мчится по небу на спине наивысшего хищника.

— Эйра, ну перестань! — громко сказал маргот. Он боднул её лбом, отстраняя её голову от своего плеча. А затем носом поддел её подбородок, чтобы она распрямилась.

Эйра открыла глаза. Она смотрела отчаянно и растерянно.

Тогда он прижал её плечи к себе покрепче. И пробудил её поцелуем — коротким, сухим, пронизанным тонкими иглами ветра. А затем лукаво заулыбался.

Мысль о том, что маргот романтически поцеловал шлюху, которых не целовали даже самые пропащие клиенты, ошеломила Эйру едва ли не сильнее дракона. Безусловно, у неё был Лионай — но так он всегда слыл не слишком высоких принципов — однако с Мораем это было для неё впервые.

Она захлопала глазами. Но больше не сумела поймать его самодовольный взгляд — Морай всем своим существом вновь слился со Скарой, и его пыл и дерзость питали дракона, будто спичка — гаснущий пергамент.

Тогда Эйра завертела головой. Изумление прогнало испуг. Она смотрела на то, как мелькают внизу покрытые лесами горы, как тонкими ручейками проносятся тракты