Эйра соскользнула на диван и присела рядом с Мораем. Она всмотрелась в его лицо. Ей казалось, ему должно быть больно; вряд ли ушиб всей спины мог пройти столь быстро, не оставив последствий. Но Морай лишь усмехнулся и потрепал её по щеке.

Тогда она села рядом, и маргот чуть вытянул ноги, а затем прислонился к её боку. И положил голову ей на плечо. Он был истомлён негой и ему, очевидно, хотелось ласки. Эйра стала гладить его по голове, но мысль её потерялась, ища концы того, где она оборвалась перед их любовью на троих.

— Не думай, — вновь, будто читая её разум, прошептал Морай. — Куртизанкам это крайне вредно.

И хотя он не сказал ничего особенного, Эйра неожиданно ощутила укол тоски. Она поджала губы. Слишком открыты и искренни были её чувства после полученного наслаждения. И ей стало грустно оттого, что, невзирая на все свои решения и усилия, она остаётся шлюхой. Что, собственно, было и без того очевидно для обнажённой девушки, что гладила не менее обнажённого мужчину посреди раскиданных в порыве страсти диванных подушек.

«Толку было терзаться выбором, уходить из “Дома” и проделывать путь до самого Кирабо, чтобы вновь оказаться тут?»

Лионай вышел с полотенцами из ванной комнаты и с удивлением посмотрел на них. Он застал именно тот миг печали, что невольно проявился на лице девушки.

— Эй, чернушка, — сказал он и подошёл, кинув Мораю полотенце прямо на голову, так что тот завозился и зафыркал. — Что случилось? Тебе не понравилось?

— Да разразит меня гром, если мне не понравилось, — отшутилась Эйра. — Я лишь расчувствовалась, сэр.

Лионай сел по другую сторону от неё. Он с нажимом провёл полотенцем по её тёмному телу, собирая капли влаги. И, склонившись, посмотрел на неё внимательно.

— Нет, я видел, ты расстроена, — сказал он. — Терпеть не могу расстроенных лиц у себя в постели. Чем тебя порадовать? Принести тебе клыки кабарги с охоты?

— Ты не у себя в постели, — буркнул Морай из-за плеча Эйры. — И она не твой оруженосец.

— Ты мне больше не учитель — не командуй, — усмехнулся Лионай в ответ и вернулся глазами к Эйре. И тоже прислонился к её плечу, но из позиции чуть выше. Он приподнял к себе её подбородок рукой, покрытой полотенцем, и повторил вопрос:

— Скажи, что не так, Чёрная Эйра. Будь это даже какой-то пустяк; я желаю знать.

Эйра свела брови. Светлое, открытое лицо рыцаря располагало к себе. Но она не имела иллюзий; при марготе не стоило показывать хоть какое-либо недовольство.

Поэтому она улыбнулась рыцарю, но взглядом дала понять, что отвечать не будет.

— Морай, ты сказал, что она фаворитка, а не просто явилась сюда из борделя в честь моего приезда, — молвил Лионай, отпустив её. Он откинулся рядом с ней на спинку дивана и закинул ногу на ногу, в наготе своей кажущийся голубым в вечернем свете.

Пора было зажигать свечи в канделябрах. Но тьма была слишком приветлива и мягка, чтобы прощаться с ней.

— Да, — проурчал полусонный Морай, вновь улегшийся к Эйре на плечо. — После того случая, как я упал на погост в лесу… однако ж я тогда не спросил у тебя, Эйра, — и его светлые глаза задумчиво блеснули в темноте, — как ты оказалась столь далеко от Брезара в тот день?

— Вы знаете, что, когда при мне лопата, я занята своим увлечением, — деликатно ответила Эйра, стараясь не держать его взгляд.

— Да, но твоим ходом тебе по меньшей мере день пути туда. Хочешь сказать, Почтенная тебе это позволила?

Эйра сжала губы в тонкую линию. И Морай, приподнявшись выше, выдохнул ей в шею очевидную догадку:

— Ты уматывала из города.

Она опустила взгляд. Но Морай вдруг приподнялся, опираясь локтем выше на спинку дивана, и поцеловал её под самым ухом. Приязненно, чувствительно и недвусмысленно.

— Хотела закапывать мертвецов подальше от меня, Жница?

«Молчание — золото», — думала Эйра. И не зря. Вмешательство Лионая выручило её:

— Так она что, схаалитка? — догадался рыцарь. — А тогда, в первый раз?

— Всегда была, — отвечал Морай, продолжая касаться губами её тёмной кожи то в основании челюсти, то на шее. — У нашей подруги особый дар, и к мертвецам её тянет, как настоящего падальщика.

— Жреческая клятва вынуждает тебя? — с сочувствием спросил Лионай.

Эйра уставилась на свои колени, что казались иссиня-чёрными в вечернем полумраке. И ответила, не глядя ни на кого из них:

— Нет, не вынуждает. Это моё призвание, и я люблю это дело.

«Я отдана Схаалу вся с самого детства. И все дети, что родились от моей крови, принадлежат ему. Это брак не меньшей силы, чем лётный».

Лионай изумлённо вскинул брови, а Морай рассмеялся, щекоча дыханием следы поцелуев у неё под ухом.

— Дорогуша мечтает спать в гробу, а не на перине. И получать ласки от покрытых козлиной шерстью рук Схаала, а не от наших.

— Но это же не может быть правдой, — не выдержал Лионай. — Хвать ржать, Морай. Эйра, у тебя есть кто-то? Пытаешься уйти из Брезы? Я тебя с собой заберу, только скажи честно, куда тебе нужно и к кому.

Смех Морая стал громче. Маргот прижался боком к Эйре, пальцем водя вдоль её ключицы. Ласка сглаживала насмешку, но Эйре всё равно было невесело.

— Нет, господа, — отвечала она откровенно, но тихо. — Никого у меня нет и никуда мне не надо. Всё, чего я хочу, — это быть свободной, идти путём служения и нести с собой свою лопату. Здесь же, как вы знаете, одинокой жрице выжить очень сложно. Я могла бы запятнать репутацию заведения Почтенной, если бы все стали знать меня, как хранителя кладбища. Поэтому я и хотела уйти.

Лионай хлопал глазами, недоумевая, а Морай продолжал гладить её, благодушно улыбаясь.

— Если б я не знал Морая, — наконец сказал Лионай, — что помешан на Скаре, я бы подумал, что это глупая ложь. Но…

— Это не ложь, — сказал Морай. — Я ручаюсь за её слова.

«Одержимый одержимого видит издалека».

— Так в чём проблема не расстраивать её? — вдруг спросил Лионай и оперся локтями о свои колени, чтобы посмотреть на Морая не через формы чёрной Эйры, а сбоку. — Дай ей лопату. И пусть занимается своими делами в Брезе. Обеспечь ей протекцию и сделаешь одну козлопоклонницу счастливее хотя бы на то время, что она не у тебя в постели.

Эйра украдкой посмотрела на Морая и увидела в его глазах искреннее удивление.

Если б Лионай ему этого не сказал, маргот вообще никогда в жизни не задумался бы