Однако, при Филиппе все резко изменилось.

Очень быстро к жителям Нидерландов, бывших в течение уже почти семидесяти лет верными подданными испанских государей и, в абсолютном большинстве, добрыми католиками, стали относиться немногим лучше, чем незадолго до того – к крещенным маврам и евреям.

Само собой, голландцы начинают ответные действия (тут нет времени излагать все перипетии начала этой борьбы, включая казнь королем умеренных вождей оппозиции Эгмонта и Горна и развертывание террора инквизиции).

В 1567 году началось восстание в Нидерландах. На его подавление были брошены лучшие части испанской армии. По выражению одного из историков, Филипп стремился силой оружия навязать себя в короли, тем, кто и так готов был признать его таковым.

В следующем году Филипп II совершил нечто неслыханное – провозгласил, что все население непокорных провинций (порядка трех миллионов человек), являются еретиками (и, следовательно, подлежат смертной казни). Приговор тем более несправедлив, что, повторим, на тот момент, и много позднее, значительная часть жителей продолжала оставаться искренними приверженцами римского престола(6,113). Начинается борьба не на жизнь а на смерть.*

И именно тогда Нидерландам начала оказывать помощь британская королева Елизавета I.

Так завязалось это противоборство меж Испанской монархией и Англией, почти сразу вылившееся в личное соперничество двух государей.

В поединок между властелином полумира и правительницей одного из бедных второразрядных королевств, которое населяло менее четырех миллионов человек, и все доходы которого были, по свидетельству современников, меньше доходов иного испанского города.(58,45)

Путь Елизаветы к власти был труден и извилист. Мать ее – Анна Болейн (из-за которой, собственно, Генрих VIII и решился на окончательный разрыв с католической церковью) была казнена по обвинению в супружеской измене; да и жизни юной принцессы не раз угрожала недвусмысленная опасность.

Престол она заняла лишь потому, что все прочие потомки Генриха VIII Тюдора или умерли, не оставив потомства или, как Джейн Грей, пали жертвой междоусобиц, регулярно вспыхивавших в Англии после его смерти.

В противоположность Филиппу II совершенно равнодушная к вопросам веры, хитрая и расчетливая, как банкир лондонского Сити, реалистка до мозга костей, она твердо знала границы возможного, и всегда умела найти наилучшее решение в конкретных обстоятельствах. Всем, чего она достигла, она обязана самой себе, поскольку судьба была решительно против нее.(56,71)

Кстати отметим одну интересную деталь. В свое время, Филипп, тогда еще испанский принц, был выдан (именно это слово больше всего подходит в данном случае) своим суровым отцом за больную и некрасивую – «неблаголепную лицом», по выражению собственных придворных, наследницу английского престола Марию Тюдор, старшую дочь Генриха VIII, став, как уже упоминалось, принцем-консортом Англии. После ее смерти в 1548 году, Филипп, однако, утратил все права на престол, даже в качестве регента при малолетних детях – Мария оказалась бесплодной. Не долго раздумывая, Филипп – тогда уже король Испании посватался к только что ставшей английской королевой Елизавете, получив отказ, мотивированный разницей в вероисповедании.

Возможно, эти воспоминания были лишним аргументом при принятии решения о начале войны, кульминацией которой стал поход «Счастливой Армады», лишь позже иронически названной – непобедимой.

Наверняка очень многим разгром Армады представляется как нетрудное и заранее предрешенное дело, а испанский флот – в виде скопища никуда не годных кораблей, с командами, состоявшими из неумелых трусов. руководимых бездарными офицерами. Подобное представление основано, главным образом, на многочисленных «пиратских» романах, герои которых – отважные и благородные английские и французские корсары, десятками берут на абордаж набитые золотом испанские галеоны, пленяя при этом (как в прямом, так и в переносном смысле) прекрасных испанок. (117,309)

Подобную точку зрения, как ни странно, разделяют и немало историков, любящих рассуждать о прогнившей будто бы насквозь феодальной Испании и динамичной буржуазной Англии. Отложим пока в сторону разговоры о чьей то «прогнилости», и остановимся на предыстории конфликта.

В 1568 году по личному приказу королевы Елизаветы, конфисковано миллион дукатов, оказавшихся на случайно зашедшем в английский порт Саутгемптон испанском корабле и предназначавшихся для выплаты жалования войскам герцога Альбы, воевавшим против нидерландских повстанцев. В ответ Филипп приказывает конфисковать всю собственность английских купцов в испанских владениях. Елизавета отвечает тем же. Испанцы не остаются в долгу и отправляют на галеры всех моряков с арестованных в их портах английских судов. Посажен в тюрьму посол Испании в Лондоне. Однако эскалацию конфликта удалось в этот раз остановить, хотя своих дукатов Филипп так и не увидел. (58,64)Более-менее мирный период продлился почти двенадцать лет, до 1580 года, когда испанский король поддержал очередное ирландское восстание. После его разгрома несколько сот взятых в плен добровольцев – идальго, посланных в помощь единоверцам, были повешены без суда. Обе стороны, впрочем, предпочли не поднимать шума вокруг этого случая. Тем более, что у Филиппа и так по горло важных дел – именно в этом году осуществлен давно задуманный и спланированный захват Португалии. Вместе с Португалией, король получил все ее владения в Бразилии и Южной Азии, плюс мощный португальский флот.

Через три года испанский посол обвинен Елизаветой в организации заговора против нее и выслан. Разъяренный Филипп в отместку запрещает вообще всякую торговлю с английскими еретиками.

Но в 1585 году Испанское королевство поразил страшный голод, люди умирали десятками тысяч по всей стране. Филипп II предлагает английским купцам продать хлеб под королевские гарантии безопасности. Но стоило только судам британцев отшвартоваться в его портах, как они были захвачены, а команды отправлены на каторгу как еретики. Англия потрясена столь неслыханным вероломством, да и вся остальная Европа тоже шокирована – давно не случалось, чтобы коронованная особа столь открыто изменила своему слову. (58,61) Не медля, Елизавета начинает настоящую необъявленную войну против Испании. Теперь удар направлен в самое больное место великой империи – по американским колониям.

Начало этой кампании положил человек, чье имя знакомо даже людям, далеким от какого бы то ни было интереса к истории – Френсис Дрейк.

Вначале его флотилия атакует порт Виго на островах Зеленого Мыса, на рейде которого сожжены и утоплены шесть испанских транспортов.

Затем Дрейк пересекает океан и разбойничает в Мексиканском заливе. Здесь ему улыбается удача – на Панамском перешейке захвачен караван, с годовой добычей перуанских золотых копей. Дрейк разоряет Пуэрто -Рико и испанские поселения во Флориде. Правда, в Сан -Доминго и в Картахене он встречает отпор, зато на обратном пути дерзкому нападению подвергаются порты севера уже самой Испании. Королевский флот, состоящий, в основном, из тяжеловооруженных но неуклюжих и неповоротливых судов, ничего не может поделать с быстроходными английскими фрегатами.