В итоге, к ХXI веку мы имели бы на месте нынешней России государство весьма мало похожее на нее, с совершено иной историей, не говоря уже, что его территория была бы при любом развитии событий заметно больше. Существенно отличался бы и народный менталитет – наверняка ее жители менее раболепно относились бы к власти, одновременно больше надеясь на себя и куда лучше умея отстаивать свои интересы, если власть на них покушалась. Даже язык, на котором они говорили, был бы куда ближе к белорусскому, нежели к современному русскому.(10,490)

Лучше это было бы или хуже? История вообще, как правило, не знает таких понятий.

Эпохой, оказавшей определяющее воздействие на все дальнейшее развитие Западной Европы, а в конечном итоге, и остального мира, была вторая половина XVI века, время борьбы за господство над морями, или, по выражению видного отечественного историка мореплавания С. Снисаренко, талласократию, между Нидерландами и Англией с одной стороны, и Испанией с другой. Говоря современным языком это борьба была ни чем иным, как противостоянием двух если и не противоположных, то значительно друг от друга отличавшихся социальных систем, помноженной на идеологическую (в данном случае религиозную) рознь.

Численность населения одних только европейских владений Испании превышала население Англии и Франции вместе взятых, не говоря уже о том, что это были едва ли не самые развитые в экономическом отношении регионы – Нидерланды и Италия. Из заокеанских владений, как тогда казалось, неиссякаемым потоком текут золото и серебро, по некоторым данным составлявшие до четырех пятых мировой добычи.(58,54)

После завоевания Португалии испанская корона становится обладателем ее владений в Гвинее и Бразилии, Индии и, что гораздо важнее, – фактическим монополистом в торговле с Африкой и Индией.

Ни одна страна, исключая Великобританию периода расцвета, даже не приблизилась к той вершине могущества, на которой стояла Испания XVI века. Лишь только ХХ столетие знает супердержавы такой мощи.

Казалось – что могло противостоять подобной силе, что помешает мечте Карла V о всемирной католической империи осуществиться?

Как не раз бывало в истории, Испания была побеждена собственным властелином.

Итак, Филипп II, человек прозванный союзниками – Осторожным, а недругами – Кровавым. Тщеславный и жестокий (как, впрочем и большинство тогдашних монархов), фанатичный католик, стремившийся в буквальном смысле быть правовернее римского папы. И одновременно самый могущественный монарх мира. Никогда больше в мировой истории один человек самовластно не повелевал столь многими землями и народами. Позволим себе привести далеко не полный список его титулов. Король Арагона, Кастилии, Леона, Сардинии и королевства Обеих Сицилии, Наварры, Гранады, Галисии, Майорки, Валенсии, Мурсии, Севильи, Кордовы, Альхесираса, Гибралтара, Португалии, Алжира, Бразилии, Ост-Индии, Вест– Индии, Канарских, Азорских, Зеленого Мыса островов, а также «всех островов и земель Моря-Океана», повелитель Адена, Омана, Маската, Ормуза, Явы, Моллукских островов, Филиппин и Макао, герцог Австрийский, Миланский, Брабантский и Люксембургский. граф Бургундский, Габсбургский, Тирольский, Фландрский, Артуазский, Намюрский, Голландский, 3ееландский, сеньор Бискайский, Молинский, Гронингенский, Фризский, король Иерусалимский, принц-консорт Англии, король Франции.(58,36) «…И прочая, прочая, прочая»

И не столь важно, что далеко не все титулы его соответствовали действительности. Важно то, что в его лице мы видим самого могущественного повелителя среди государей того времени. Ни один венценосец, за исключением разве что, может быть, китайского богдыхана, не обладал, не то что сопоставимым могуществом, но даже хотя бы и приблизиться к нему и не мыслил.

То, как он распорядился этой властью, весьма печальная и поучительная история.

Историки не раз указывали на психопатические черты характера Филиппа II. Но в особенности это проявлялось в его воистину шизофренической религиозной нетерпимости.

Аутодафе становятся весьма частым зрелищем, превращаясь едва ли не в ежедневные представления. На кострах равно горят и простолюдины, и дворяне. Нет пощады и лицам духовного звания – по обвинению в ереси гибнут не только рядовые священники и монахи – их судьбу разделяют аббаты и епископы.

Наконец, вершина инквизиционного террора – по абсолютно вздорному поводу арестован примас (высший иерарх церкви) Испании – архиепископ Толедский, чудом избежавший костра, но просидевший в застенках семнадцать лет. Инквизиция фактически подминает под себя церковь, более того, заменяет ее собой. Обладание запрещенной книгой равнозначно смертному приговору.

Однако особо жестокие репрессии обрушились на две этнические группы: маранов – испанских евреев-христиан, и морисков – также христианизированных арабов (отказавшиеся принять католичество мусульмане и иудеи покинули Иберийский полуостров еще в конце XV в.).(91,66)

Начали с иудеев. К тому времени, они, в абсолютном большинстве, давно усвоили испанские обычаи и культуру, даже родным языком их стал испанский.

Многие из них породнились с аристократией, или сами приобрели дворянские титулы, пожалованные им за заслуги прежними королями, иные занимали достаточно высокие посты в церковной иерархии. Не будем сейчас вдаваться в подробности: какой именно процент их продолжал втайне исповедовать прежнюю веру – обсуждаемой темы это не касается, тем более что сведения об этом мы вынуждены черпать из документов инквизиции. (73,286)

«Окончательно решение еврейского вопроса» в Испании, завершилось буквально в пару лет – те, кто не попали на костер, были ограблены до нитки и бежали в другие государства.

Затем принялись и за морисков. Христиане во втором-третьем поколении, искусные ремесленники, умелые земледельцы были частью изгнаны из страны, пополнив ряды алжирских пиратов, частью насильственно переселены на самые неплодородные земли Кастилии и ассимилированы. Тысячи их были казнены. (58,87)

Нашлись среди королевских советников те, кто пытался образумить впавшего в религиозный раж монарха, указывая на громадный ущерб, который несла Испания. «Я предпочту царствовать в пустыне, нежели в стране, заселенной еретиками», – таков был ответ Филиппа.

Обширные территории Пиренейского полуострова пришли в запустение, сады и возделанные поля обратились в пастбища для овец, очень быстро превративших большую часть Испании в полупустынный ландшафт, хорошо знакомый нам.

Но главное деяние Его Католического Величества на ниве борьбы с собственными подданными было еще впереди.

Следующей мишенью он избрал нидерландские земли королевства. Главным образом за их богатство и множество вольностей, которые, надо думать, не давали ему спокойно спать.

Прежде нидерландцы вовсе не тяготились властью испанского короля.

Напротив, они извлекали немалую пользу из своей принадлежности к империи – заметная часть золота и серебра, привозимых из за океана, тут же оседала в карманах оборотистых антверпенских купцов и умелых брабантских ремесленников.