Денис уже исчезнет из его жизни, вполне статься, и из мыслей тоже. Веселость враз испаряется, будто не бывало, ночь выдыхается, как незакрытая газировка, делается невыносимой. Молчаливое ожидание в чужом лице давящее и неприятное.

Денис поднимается на ноги, когда понимает, что ловить нечего.

– Какая-то глупая игра, да? – говорит он. Мурат на это не отмалчивается, немного раздраженно отвечает, что да, глупая. Очень. – Я не должен был так делать. Но ты разрешаешь мне себя целовать, и я подумал, что…

– Тебе нужно прекратить думать. Как видишь, ни к чему хорошему это не приводит.

– Ну, а тебе, Мурат, – он по-злому выделяет его имя, – укоротить свой едкий язык и пойти на…

– Ладно, прости. – Тот примирительно поднимает руки – вот только обид не хватало. – Куда хочешь пойду, только давай не будем выяснять, почему я отвечаю на твои поцелуи, а не бью в морду, как по канону положено.

Денис недолго думает над этим, затем, качнувшись с пятки на носок, садится обратно.

– Ей-богу, лучше бы бил.

В ответ Мурат грустно улыбается и тянется к его лицу. В это мгновение он думает, что кусаче-нетерпеливо целоваться не абы где, а именно на заброшенной автобусной остановке – какой-то максимально тошнотный, никуда не годный символизм. Есть уверенность, что Денис подобное также не оценит, когда Мурат, наконец, найдет в себе смелость сказать, что завтра уезжает.

Долго и счастливо

5

– Мне не нравится, к чему ты клонишь. Толян, что происходит?

Всем известно, что люди подшофе обычно разговорчивые и нелепые, но Толик легко сошел бы за трезвого, если бы его не тянуло на какие-то хитрые намеки. Он молча кивает на компьютерное кресло, и Славка послушно садится в ожидании неизвестно чего. Денис резко прекращает играть. Он, в отличие от Славы, подозревает, о чем сейчас пойдет речь, и не горит желанием быть объектом их обсуждения (и, вероятно, осуждения), поэтому начинает суетливо возиться в поисках чехла от гитары.

Атмосфера в комнате не предвещает ничего хорошего, и это общее безмолвие (у Славы – раздраженное, у Толика – прокурорское, у самого Дениса – трусливое) скручивает нервы и пускает по телу мелкую трясучку. Такого сильного отторжения не чувствовалось даже в тот день, перед выпускным, когда ребята помогали Сашке со стенгазетой и Денис впервые упомянул при них Кирилла.

Сашка, неожиданно проскользнувшая в мыслях, так же неожиданно появляется в проеме комнаты, когда Толик открывает уже рот, чтобы, наконец, Славе ответить.

– Капец у вас лица похоронные. – Не получив на это ни смешка, ни полсмешка, Саша глядит на Славу и озвучивает то, ради чего пришла: – Меня сейчас Павлуша сцапал. Спросил, можно ли обратно в команду. Вроде бы колено у него уже зажило, так что… Чего мне ему ответить?

Слава ничего не говорит, но настолько выразительно молчит, что Денису, не имеющему никакого отношения к делам этих двоих, становится еще дурнее. Саша мямлит тухлое: «Ясно» – и исчезает за дверью. Титанических усилий стоит не крикнуть ей вслед: «Малая, останься!», потому что находиться с ее братом в одном помещении сейчас сродни нахождению в клетке с бурым медведем, привязанным на хлипкую цепь, а Денис не любитель острых ощущений.

Вчера на стадионе Толик искренне извинился, сказал, что все произошедшее важно обсудить и «ты действительно хороший парень, на этот счет я не лукавил». Кто же мог знать, что обсуждать это они будут в присутствии Славы!

Славы, который всегда напрямую или же косвенно стыдил Дениса за излишнее любопытство, а после клуба убедительно попросил не создавать Мурату проблемы. Славы, которого с выпускного класса считают «дружком» Мурата, тем, кому Мурат писал письма с признаниями и кого рисовал обнаженным в своем скетчбуке.

«Да чтоб вас». Денис резко встает с кровати, закидывает лямку чехла на плечо с намерением попрощаться, но не тут-то было. Толик так же резко преграждает ему путь и спокойно говорит вернуться на место. От его спокойствия веет пугающим хладнокровием. Колени подкашиваются, и Денис безвольно плюхается обратно.

Только тогда Толик начинает:

– Мурат обещал, что все тебе, – он обращается к Славе, – расскажет, когда уладит все дела. Но я не уверен уже ни в чем, так что…

Дениса от этого вступления немилосердно корежит. Ощущение скорой кончины провоцирует потребность быстро думать…

– Ты, что ли, про Пегова? – Быстро думать и по-лисьи вилять.

Он наверняка не знает, в курсе ли ребята последних событий, но это и неважно: ему необходимо сместить фокус внимания с себя на что-то другое. Кирилл для этого подходит отлично, его имя действует на ребят как красная тряпка.

– Не совсем. – Толик странно хмурится. – А у тебя есть что про него рассказать?

– Думаю, нет. После того случая на барже я его больше не видел.

Толик несколько раз моргает. Он выглядит совсем потерянным, абсолютно неосведомленным.

– Так Мурат не… – Дениса это удивляет не на шутку. Значит, Мурат скрытничает даже с близкими друзьями. Толик выразительно смотрит в ожидании объяснений. Денис не уверен, как теперь поступить. – Оу… Наверное, мне не стоит…

Толик терпеливо обрисовывает ситуацию:

– Как я вчера сказал тебе на пробежке, мне известно только о том, из-за чего ты и Мурат поругались в палатке. Больше ничего.

В этот момент со стороны компьютерного кресла раздается громкое покашливание. Слава наблюдает за ними с видом человека, который не знает, с какого угла подступиться к разговору, в котором ему, похоже, не место. Он обозначает себя рукой:

– Да, я все еще здесь! – Затем добавляет: – И все еще не понимаю, что происходит.

Толик тяжело откидывается телом на дверцу шкафа, отчего Сашкина пластмассовая табличка с красной надписью: «Не влезай – убьет» готова вот-вот оторваться.

– Я, если честно, тоже. – Затем он кивает Денису: – Послушаем тебя, перед тем как я продолжу.

Две пары глаз смотрят в неприятном ожидании. Денис рассказывает про баржу выборочно, исключив события, что барже предшествовали, то есть идиотский побег и переругивания с Муратом на заправке. Умалчивает он и о том, чем все закончилось, – о его фобии ребятам знать необязательно. Дениса сковывает ужасом от одной лишь неосторожной мысли, что он бы захлебнулся, как слепой щенок, если бы не… если бы…

Он побыстрее заканчивает, чтобы больше не возвращаться к этим липким воспоминаниям. Но те, как на зло, играют новыми красками, деталями, о которых он до этого не подозревал. Откуда-то в голове секундной вспышкой появляется лицо Лапыгина, искаженное в панике, когда Денис полетел вниз. Откуда-то возникает знание, что во сне пахло не только ромашковым мылом, но