Мне вовсе не хотелось, чтобы государь погиб в бою. Я расстроилась, сама не зная почему. Возможно, по-прежнему подспудно тревожилась, что нас похоронят вместе…

Перед тем как император возглавил первый военный поход, я заготовила для него десять телег всевозможных средств: целебных снадобий для лечения колотых и резаных ран, сильных противоядий от самой разной отравы и, разумеется, ядов, которые можно будет использовать против врагов. Под конец я торжественно вручила государю свое новое творение – десять чудодейственных пилюль, способных продлить жизнь в роковой момент. И настоятельно потребовала держать пилюли при себе, не терять и следить, чтобы их не украли.

– Вы, Ваше Величество, назвали меня шарлатанкой, но в том, что касается изготовления лекарств, мне нет равных. Прошу вас поверить мне.

Император погладил пальцами надпись «Эликсир бессмертия», которую я криво вышила на мешочке с пилюлями, и улыбнулся так нежно и тепло, как никогда не улыбался прежде. Тем не менее в его голосе прозвучала насмешка:

– Хочешь сохранить свою жизнь, так ведь? Ладно, мне все равно приятно. Я уже говорил… у нас вся жизнь впереди! Может, когда-нибудь ты согласишься…

Не закончив фразы, император махнул рукой:

– Довольно! Лучше не спрашивать и не доставлять себе новых огорчений. Сделаем вид, что я ничего не говорил.

Попрощавшись, облаченный в боевые доспехи государь вышел размашистым шагом. Мне показалось, что ветер издалека донес до меня и тут же развеял конец его фразы: «Может, когда-нибудь ты согласишься стать моей императрицей…»

Частые визиты императора прекратились. Я могла больше не тревожиться о том, как сохранить в беседе с ним достоинство, подобающее статусу главы святых целительниц. Однако меня все чаще и чаще охватывал необъяснимый страх. Император находился в походе уже полгода и время от времени присылал письма, в которых между делом интересовался, как продвигается моя работа над созданием эликсира бессмертия. Каждый раз, когда с пограничной заставы приходила весточка, я испытывала огромное облегчение и подробно отчитывалась в ответном письме о своих трудах. Вдобавок на основании многолетнего опыта давала доступные пониманию простых людей советы, как правильно питаться, чтобы оставаться в добром здравии.

К счастью, император обладал талантами выдающегося военачальника, словно в нем воплотился сам бог войны. Он принял участие во множестве битв и не проиграл ни одного сражения, заслужив славу непобедимого полководца.

Раз за разом возвращаясь с триумфом, государь приходил ко мне во дворец, не сняв доспехов и военного платья. Я хмурилась и прописывала ему разные укрепляющие снадобья, а он улыбался и полушутя интересовался:

– Может быть, брак с непобедимым и успешным государем не опозорит тебя?

Зная, что император подшучивает надо мной, я всякий раз отвечала:

– Конечно, не опозорит. Скорее брак с шарлатанкой опозорит бога войны.

Хотя разговор велся шутливым тоном, государь все равно по-детски огорчался, так что на него становилось больно смотреть.

7

Незаметно пролетели пять лет. Я по-прежнему жила во дворце. Племя чиляньланов на востоке, царство Сохэту на западе и царство Сичацзян на юге признали власть императора. Вражеские военачальники, когда-то считавшие императора слабаком, и приграничные племена, вечно готовые затеять смуту, больше не могли спать спокойно и трепетали при упоминании его имени. В страхе все от мала до велика – и седовласые старцы, и желторотые юнцы – восхищались императором, искренне гордясь тем, что служат ему верой и правдой. Оставалась последняя цель – северное племя хологэнов.

Как-то раз император увлеченно играл со мной в вэйци. В середине партии я попыталась вразумить государя:

– В армии Вашего Величества множество талантливых военачальников. Почему бы не дать им возможность отличиться? Вероятно, они тоже хотели бы взять на себя роль главнокомандующего. Зачем вы раз за разом рискуете жизнью и лично ведете войска в бой? Я умею готовить целебные снадобья и ничего не смыслю в военном деле, но слышала такую фразу: «Генерал погибает после сотни битв, закаленный воин вернется и спустя десять лет» [186]. Так называемый несокрушимый полководец, конечно, не знает преград и не имеет себе равных. Только ведь меч, как известно, слеп, всякое может случиться. Вам не стоит подвергать свою жизнь опасности. Я, ваша верная слуга… очень тревожусь за вас.

Государь молча уставился на меня, зажав в руке черный нефритовый камень. Собираясь сделать ход, он надолго застыл над доской, точно на него наложили заклятье. Правитель даже не мигал, словно боялся, что стоит моргнуть – и волшебство рассеется.

Наконец он нарушил тишину:

– После стольких лет я наконец услышал, что ты искренне беспокоишься обо мне. Возможно, я не совсем безразличен тебе… так ведь?

Глаза императора наполнились надеждой, но я не посмела дать ответа и опустила голову.

– Если в этот раз я не поведу войска в бой, ты согласишься кое-что для меня сделать?

Государь медленно накрыл своей ладонью мою правую руку, которую я, сделав ход, опустила по другую сторону игральной доски. Я испугалась и попыталась выдернуть руку, однако что я могла противопоставить силе воина, привыкшего орудовать мечом?

– Прошу тебя, Цзинь Ми! Стань моей императрицей!

– Не могу, – решительно отрезала я. – Ради вас, Ваше Величество, я пройду сквозь огонь и кипящие воды. Готова последовать за вами в могилу. Но ответить согласием на вашу просьбу не могу. Прошу вас, Ваше Величество, войти в мое положение.

Император на долгое время сник. Затем разжал пальцы и неловко поднялся, смахнув рукавом игральные камни:

– Ха-ха… Я понял… Все-таки я глупец… Войти в положение? Я-то войду в твое положение, а кто войдет в мое? Теперь мне, наоборот, хочется поскорее сложить голову в битве, чтобы ты последовала за мной в могилу, куда так страстно стремишься. Я терпел от тебя поражение за поражением и настойчиво приходил снова, пока не проиграл все. Меч слеп, зато небеса все видят. Если мне не везет в любви, значит, повезет в битве. Ты хочешь последовать в могилу за мертвецом, только боюсь, пока такой возможности нет…

Я смотрела на разбросанные камни, в душе царило смятение. По непонятной причине мне было очень грустно. Наконец император все-таки ушел. А выступая в очередной военный поход, даже не попрощался со мной.

Спустя два месяца я выплюнула сгусток алой крови и потеряла сознание. Когда очнулась, уже наступили сумерки, со двора доносился шум весеннего дождя. На грудь давила тяжесть, было трудно дышать. Я хотела отдернуть занавесь, но не смогла: кто-то крепко держал мою руку.