– Минуту, миледи.

Я не выношу апартаментов Мэйвена. Оказаться здесь – всё равно что ступить на зыбучие пески. Упасть в море, сорвавшись с утеса. «Отошли нас. Отошли нас».

Страж возвращается быстро. Когда он жестом велит своим товарищам отойти, я ощущаю дурноту.

– Сюда, Бэрроу, – говорит он и подает мне знак.

Эванжелина легонько подталкивает меня, коснувшись ладонью моей спины. Очень ловко. Я делаю шаг вперед.

– Только Бэрроу, – добавляет Страж.

И обводит взглядом Арвенов.

Они остаются на месте и позволяют мне идти дальше одной. Эванжелина тоже. Ее глаза темнеют, делаясь чернее обычного. Меня охватывает странное желание уцепиться за нее и взять с собой. Встретиться с Мэйвеном лицом к лицу, наедине, здесь – страшно.

Стражу – очевидно сильноруку – даже необязательно прикасаться ко мне, чтобы направить в нужную сторону. Мы пересекаем гостиную, залитую солнечным светом, странно пустую, почти не украшенную. Ни цветов Дома, ни картин, ни статуй, ни даже книг. Старая комната Кэла была битком набита разным оружием, любимыми справочниками по военному делу, даже настольными играми. Повсюду были его вещи. Мэйвен не похож на брата. Здесь у него нет причин притворяться, и комната отражает подлинную душевную пустоту юного короля.

Кровать у Мэйвена до странности маленькая. Она впору для ребенка, хотя покои явственно предназначены для кого-то гораздо более крупного. Стены спальни – белые, ничем не убранные. Единственное украшение – окна, которые выходят на площадь Цезаря, Столичную реку и мост, который я некогда помогла разрушить. Он соединяет Дворец Белого огня с восточной половиной города. Везде, куда ни глянь, буйствуют зелень и цветы.

Страж покашливает. Я смотрю на него и дрожу при мысли о том, что он сейчас тоже покинет меня.

– Сюда, – говорит он, указав на дверь.

Было бы проще, если бы меня тащили силой. Если бы Страж приставил к моей голове пистолет. Было бы не так больно, если бы я могла обвинить другого. Но на сей раз причина – только я сама. Моя скука. Нездоровое любопытство. Постоянная ноющая боль и тоска. Я живу в сокращающемся мире, где неизменно лишь помешательство Мэйвена. Как и оковы, оно служит мне щитом, и оно же – причина медленного удушья.

Дверь открывается внутрь, беззвучно скользя по белым мраморным плитам. В воздухе клубится пар. Не от огненного короля, а от горячей воды. Она лениво бурлит вокруг него, молочно-белая от мыла и ароматических масел. В отличие от постели, ванна огромна и стоит на серебряных львиных лапах. Мэйвен полулежит, опираясь на локоть, и лениво водит пальцами в воде.

Он устремляет взгляд на меня, когда я вхожу. Его глаза опасно сверкают. Я никогда еще не видела Мэйвена настолько застигнутым врасплох и злым. Будь я поумнее, я бы развернулась и убежала. Но вместо этого я закрываю за собой дверь.

Стульев нет, поэтому я стою. Не зная, куда смотреть, сосредотачиваюсь на лице короля. Волосы у него всклокоченные и мокрые. Темные кудри облепили лоб.

– Я занят, – шепотом говорит Мэйвен.

– Ты мог меня и не впускать.

Сказав это, я жалею, что нельзя вернуть слова обратно.

– Да, мог, – отвечает он, имея в виду сразу многое.

Потом моргает и отводит взгляд. Он откидывается назад, кладет голову на фарфоровый край ванны и смотрит в потолок.

– Что тебе нужно?

«Свобода, прощение, возможность выспаться, моя семья». Список тянется без конца.

– Меня притащила сюда Эванжелина. Мне ничего от тебя не надо.

Он издает негромкий звук. Почти смех.

– Эванжелина… Мои Стражи – трусы.

Будь Мэйвен моим другом, я предупредила бы его, что не надо недооценивать девушку из Дома Самоса. Но вместо этого я прикусываю язык. Пар льнет к моей коже, горячий, как обнаженная плоть.

– Она привела тебя сюда, чтобы я наконец принял решение, – говорит Мэйвен.

– Какое?

– Жениться на Айрис. Не жениться на Айрис. Эванжелина уж точно прислала тебя не на чаепитие.

– О да.

Эванжелина будет охотиться за королевской короной, пока Мэйвен не наденет ее на голову другой. Для этого она создана. Точно так же, как и Мэйвен создан для других, более ужасных вещей.

– Она полагает, чувства к тебе способны повлиять на мое решение. Глупости.

Я вздрагиваю. Клеймо под рубашкой жжет.

– Я слышал, ты снова начала бить посуду, – продолжает Мэйвен.

– У тебя скверный фарфор.

Он усмехается, глядя в потолок. Кривой улыбкой. Как у брата. На мгновение лицо Мэйвена становится лицом Кэла, их черты сливаются. Я с испугом понимаю, что провела в плену больше времени, чем была знакома с Кэлом. Я изучила лицо Мэйвена лучше, чем лицо его старшего брата.

Он движется, и вода рябит, когда Мэйвен свешивает за край ванны руку. Я отвожу глаза и смотрю в пол. У меня трое братьев и отец, который не может ходить. Несколько месяцев я жила в одном помещении с десятком вонючих мужчин и мальчишек. Я прекрасно знаю, как выглядит мужское тело. Но это не значит, что я готова видеть Мэйвена больше необходимого. Я вновь чувствую, что ступаю на зыбкую почву.

– Свадьба завтра, – говорит он наконец.

Его голос эхом отдается от мрамора.

– О.

– Ты не знала?

– Откуда? Меня не держат в курсе всех твоих дел.

Мэйвен пожимает плечами. Вода колеблется, приоткрывая чуть больше белой кожи.

– Да, да, я, пожалуй, не думал, что ты начнешь бить из-за этого посуду, но…

Он делает паузу и смотрит на меня. Я ощущаю покалывание во всем теле.

– Но приятно было представить.

Если бы я знала, что последствий не будет, я бы начала кричать. Выцарапала бы ему глаза. Сказала бы Мэйвену, что, пусть даже мы с Кэлом совсем немного времени провели вместе, я до сих пор помню, как наши сердца бились в такт. Как он прижимался ко мне, когда мы спали – в одной постели, наедине, обмениваясь кошмарами. Как его рука касалась моей обнаженной, заставляя меня смотреть на Кэла, пока мы падали с неба. Каков он на запах. И на вкус. «Я люблю твоего брата, Мэйвен. Ты был прав. Ты – только тень. Кому нужны тени, если есть огонь? Кто променяет бога на чудовище?» У меня нет молнии, но я могу уничтожить Мэйвена словами. Ткнуть в слабые места, разбередить раны. Пусть истекает кровью и покрывается рубцами, превращаясь в нечто еще более худшее, чем до сих пор.

Но выговорить мне удается что-то совсем другое.

– Ты любишь Айрис? – спрашиваю я.

Мэйвен чешет голову и фыркает, как ребенок.

– Как будто любовь играет тут какую-то роль.

– Что ж, она – твоя первая девушка, которая появилась у тебя после смерти матери. Интересно посмотреть, как ты будешь жить без ее яда.