«Да и осталась ли та условная граница с дружественной Монголией?» — спросил я себя…

Оказывается катер, Хурлы реквизировал в прошлом у одного должника на озере Хубсугул. Осваивал его на озерах возле пещерного города Жижиг хот, а теперь это пластиковое чудо конструкторского гения доставался нам.

— Заправка полная, — колдовал «тугарин» над переключателями. — Еще шесть канистр в каюте. Вонь потерпите, зато на малом газу до Байкала дотянете только так…

Как житель «большой воды» ну или «маленького моря» Байкала я понимал, о чем он говорит. Глиссирующий катер съедает в разы больше топлива, нежели терпеливо чавкающий на малых оборотах.

Особенно меня обрадовал дублирующий двигатель, приютившийся малой «каплей» около двухсотсильного американского гиганта. Для тех, кто не знает — на такой «соплюшечке» можно тихонько рулить вниз по течению на привлекая к себе ненужного внимания.

Замысел Хурлы как всегда был глобален — пересекать границу на пластиковом катере — задача в любые времена. Однако на мои вопросы «тугарин» лишь отмахнулся, мол, договориться с погранцами можно всегда, тем более застава стоит в Наушках, а там через полгода жизни все становятся роднёй… Да и служебные акценты все-таки больше относятся к железнодорожному переходу. Охрана же водного пространства Селенги в основном заканчивается элементарной борьбой с браконьерами…

Не совсем было ясным, как и с кем, я буду договариваться в Наушках, пока Джучи неожиданно не потащил на палубу свои седельные сумки.

— Он пойдет с вами! — торжественно объявил Хурлы, — Хороший толмач, еще никому не мешал. Языки бурятский и китайский в совершенстве…Джучи же родом из Внутренней Монголии, — буквально заново представил его нам «тугарин», — Там в он розыске за убийство и Джучи только по монгольскому паспорту. Его первое имя Нугай! Собака! Так и есть, хотя в драке он настоящий волк…

Это да. Я хорошо помнил ту единственную совместную заваруху на крыльце гостиницы «Бурятия» в Улан-Удэ. Тогда немногословный Джучи, ну или теперь Нугай выдал класс простым обломком черенка от лопаты, ухваченном около мусорки. Хурлы так и не дал мне тогда вмешаться в схватку, да и сам лишь наблюдал с крыльца, как малорослые, но задиристые бурятские пацаны валились под ударами будто кегли.

Я заржал прямо как Хурлы тогда на крыльце, и неожиданная волна веселья накрыла нас, заставляя хлопать друг друга по плечам и приседать от хохота. Даже Нугай чуть улыбнулся вечернему солнцу, а потом что-то буркнул «тугарину».

— Кстати, Нугай, это ваш третий ствол, — объявил тот и грохнул на палубу запечатанный цинк патронов, — Пойдете как морской охотник, — радовался гигант, — С пулеметами на турели…

— Это дело, — оживилась Карина, — Хотя пулемет-то название одно — АКСУ, а вот в ближнем бою он хорош…

Вот и все — теперь каждый сказал что хотел.

Нугай уже заводил большой движок и походило, что мы обретали еще и капитана. Наступала пора прощаться, но что-то подсказывало мне — это лишь начало какой-то монгольской истории. Не просто же так остался здесь в первобытнообщинном строе махровейший конформист Сашка Рубан? К тому же наверняка не просто так мой «тугарин» отправляет вместе с нами и персональным катером своего вечного спутника.

— Не переживай маленький брат, — приобнял меня Хурлы, — Нугай еще вернется и с хорошими новостями. Верю, что дойдете вы — сложно, но дойдете. Не забывай о нас — мы ждем от России помощи, и кроме тебя у нас теперь там никого нет…

Что я мог ответить этому «индейцу». Разве что обнять.

«Почему он так страстно верит в эдакие призрачные возможности?» — задавал я себе вопрос, рассматривая, как отдаляется фигура гиганта, около которого форматный «Крузак» смотрелся многострадальной российской «Окой».

Ответа не было. Как не получилось собственно и прощания — будто пошли мы не куда-нибудь, а в соседний поселок за водкой и должны вернуться буквально через полчасика…

Движок неожиданно рыкнул, заставив меня качнуться-ухватиться за поручень, а Нугай лишь расхохотался и, заложив крутой вираж, смешал, наконец, мои мысли, чувства и переживания…

— Шшшшш, — тихонько шикнул на мой легкий чих наш «капитан» Джучи-Нугай.

Я его понимал. Никто из нас не ожидал той картины, что неожиданно развернулась на подходе к поселку Наушки, и теперь нам предстояло немало потратить времени, чтобы разобраться что здесь и как.

Путь до границы оказался почти прогулкой.

Нугай попробовал катер на скорости только в самом начале. Как только мой «Тугарин» Хурлы, возвышающийся над берегом не хуже каменного изваяния из капища Махакали, исчез за поворотом, он убавил обороты и мы перешли, наконец, к неспешному путешествию.

Сказать по правде монгольское средневековье и тяга кочевников к более равнинным лугам играла нам сейчас на руку. Приграничная зона Селенги оказалась не так уж густонаселенна и лишь иногда на горизонте мелькала фигурка одинокого всадника, напоминая, что все-таки здесь живут люди.

Один единственный раз мы наткнулись на семью, набирающую воду в «советские» алюминиевые фляги с круглой крышкой.

Мальчишка лет десяти просто замер, у самой кромки увидев выплывающий из-за поворота «американец», однако Нугай разом сориентировался и, направив катер поближе к берегу, бегло обменялся парой фраз с монголом примерно моих лет.

— Говорит на русской стороне границы военная техника третий день идет, — крикнул он, когда его недавние собеседники скрылись за очередным поворотом реки, и на мой вопрос о возможной стрельбе пояснил, — Сказал похоже на учения…

Интрига была в принципе разрешима — чем, к примеру, Россия хуже того же Китая и почему тому правительству, что решило взять на себя ответственность за восстановление государственности, не привести войска в порядок? Вот только эдакая активность, была нам не на руку, и на месте российских погранцов, я бы сильно поинтересовался, что это за такая разношерстная компания прибыла из-за кордона.

Невольно вспомнился легионер Лева с его: «Первого помощника за борт…». Здесь, конечно, за борт никто никого не отправит, а вот в Российские застенки и почти навсегда — пожалуйста…

Масла подлила Карина. Когда Нугай сменился с караула и завалился в каюте спать, она выползла ко мне на палубу.

— Он заговорил, — шепнула странное воительница, совсем по-детски вытянув губы трубочкой.

— Кто? — не понял я, — Нугай? — неожиданная фраза Карины вырвала меня из созерцания низких звезд монгольского неба, будто приклеенных к небосклону — так уж четко отсвечивали их границы света-тьмы.

— Да какой Нугай, — не на шутку рассердилась Карина, — Ребенок…

Тут уже наступил мой черед впадать в некий ступор и пытаться понять, о чем она все-таки говорит.

— Он сказал, чтобы я ничего не боялась, — гордо заявила воительница, — Ему тяжело осваиваться в человеческом теле, но он справится, — в голосе девушки вдруг послышались по-настоящему материнские нотки радости за первые успехи собственного ребенка.