— Ее лебединая шея, — продолжал он, — ее полуоткрытые губы. А как ее грудь вздымается и опускается от волнения… Все это время я твердил себе, что ненавижу ее за то, что она унизила меня сильнее, чем кто-либо другой, я убеждал себя, что должен отомстить ей. Но я лишь обманывал себя. Когда Духшасана начала снимать с нее сари, я не мог вынести этого, я хотел сбить его с ног и укрыть ее от взглядов. Все те двенадцать лет, что она жила в лесу, я тоже спал на земле, чтобы разделить ее лишения. Сколько раз я собирался пойти к ней, чтобы уговорить ее стать моей королевой. Но я знал, что у меня не было шансов. Она была безукоризненно верна своим мужьям. Мое признание вызвало бы у нее лишь отвращение. Когда Кунти сказала мне, что если я объединюсь с ее сыновьями, то стану королем вместо Юдхиштхиры. Но его власть меня не прельщала. Но когда она использовала свой последний довод, сказав, что я тоже ее сын и мог бы стать мужем Панчаали, я готов был отказаться от репутации, от чести — от всего! Мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы промолчать.

Мое сердце билось так сильно, что, как мне казалось, Карна мог услышать его стук. Я злилась на Кунти. Как смела она предлагать меня Карне, как будто я была наложницей! В то же время я была польщена словами Карны. Разве не этого я втайне желала всю свою жизнь, знать, что он был без ума от меня, пусть даже против своей воли? Я всегда надеялась, что под его надменным внешним видом скрывались нежные чувства ко мне. Отчего же тогда меня захлестнула такая волна печали, когда я услышала его слова?

Бхишма молчал. Застало ли признание Карны его врасплох, как и меня? Наконец он сказал:

— Но ведь ты промолчал, внук? Никто не может управлять своими мыслями, но ты не поступился своими принципами ради женщины, которую возжелал. Это то, чего не удалось мне.

Затем, чтобы утешить Карну, он сделал ему последний подарок. Он поведал ему историю своей прошлой жизни, когда он был полубогом по имени Прабхаса, самым молодым и неразумным из восьми братьев Васу.

* * *

Однажды молодая жена Прабхасы захотела корову. Она сказала мужу: «Если ты действительно меня любишь, то для тебя не составит большого труда сделать для меня такой подарок». Прабхаса пытался ее переубедить, но бесполезно, его жена лишь топала изящной ножкой и мило надувала губки.

Но она хотела не простую корову. Капризной жене Прабхасы нужна была корова, исполняющая желания, которая принадлежала мудрецу Вашиштхе[25]. Молодая женщина увидела корову одним прекрасным весенним днем, в то время пока ее муж Васу спустился на землю, чтобы посмотреть на жизнь людей.

Прабхаса знал, что мудрец не отдаст и не продаст ему эту корову. Несмотря на то что его ждет кара, Прабхаса решил украсть ее, ведь он так любил свою жену. Братья с неохотой помогли ему в этом.

Во время медитаций Вашиштха узнал о случившемся и проклял восьмерых братьев: «Вы родитесь людьми на земле и пройдете через все человеческие испытания». Когда братья, упав на колени перед мудрецом, стали молить его о прощении, тот смягчил свое проклятие для всех братьев, кроме Прабхасы. Да, они должны были родиться людьми, но мать сразу же утопит их, и они смогут вернуться к своей небесной жизни. И только Прабхаса проживет долгую жизнь и пройдет через многие испытания и печали. Однако Вашитха смягчил наказание и для Прабхасы, пообещав, что тот станет великим воином, которого все будут бояться.

— Видишь, — сказал в завершении своей истории Бхишма, — я поступил еще хуже, чем ты, и заплатил за это. И на всю жизнь я усвоил один урок: никогда не стоит верить женщинам. Я всегда старался избегать их, но все равно не смог предотвратить своего падения. Послушай совета старого человека: выбрось Драупади из головы, и отдай все свои силы войне.

* * *

Когда Карна коснулся стоп Бхишмы и поднялся, чтобы уйти, я заметила решимость на его лице. Возможно, на него так подействовала истории дедушки, которая показала ему, что он не одинок в своем страдании.

— Спасибо, дедушка, — сказал он с почтением в голосе, — за ваше великодушие, которого я не заслуживаю. Я хочу попросить тебя лишь об одном: сохрани тайну моего рождения, независимо от того, умру я или нет. Я не хочу, чтобы мои братья мучились угрызениями совести. И еще больше я не хочу, чтобы она жалела меня.

— Я вижу, что ты не можешь забыть Драупади, — сказал Бхишма. — Ну что ж, хотя я и не единственный, кто знает эту тайну, я обещаю, что никому не скажу. Но с одним условием: если ты умрешь, я открою эту тайну Дурьодхане. Он должен понять, какой преданной была твоя дружба и на какую жертву ты пошел ради него. Возможно, это обуздает его эгоизм. Но я прослежу, чтобы он никому об этом не рассказывал. А теперь иди. Скоро встанет солнце и начнется битва. Тебе следует отдохнуть.

Я не решилась подойти к Бхишме после того, как Карна ушел. Мой вопрос, касавшийся в сущности того, что уже не имело значения, был таким ничтожным по сравнению с тем выбором, который Карна должен был сделать сейчас. Гораздо важнее было то, что я узнала о Карне. И это знание всколыхнуло мою душу.

Хотя я ничем себя не выдала, я догадалась, что Карна чувствовал мое присутствие, хотя он и не подозвал меня. Возможно, он хотел, чтобы я мучилась угрызениями совести от того, что подслушала его разговор Бхишмой. А может быть, Бхишма знал о моих запретных чувствах. Или он размышлял, как и я, о том, что предстояло Карне: встретиться в битве со своими братьями, которые ненавидели его в своем неведении. Или же все было намного проще: Бхишма, чувствуя близкий конец, уже не чувствовал в себе сил, чтобы заниматься делами других людей, и желал лишь одного — спокойно умереть.

Прижавшись к колючему кусту и закрыв лицо пыльными, спутанными волосами, я беззвучно плакала по этим двоим мужчинам, которые положили всю свою жизнь на выполнение необдуманных клятв. Как это глупо — ограничить свою или чью-то жизнь обещанием. Гордость не позволяла им признавать свои ошибки и того счастья, которое они могли обрести.

Намного позже я поняла, что тогда я оплакивала и свою жизнь, сожалея о той смертельной клятве, которая сделала Пандавов и Кауравов врагами.

* * *

Я знала, что должна была сохранить в тайне то, что услышала, хоть это было и нелегко.

Весь день я старалась избегать Кунти, но вечером, когда мы столкнулись, мое сердце бешено заколотилось от гнева. Я не могла отвести от нее взгляда. Чтобы спасти свою репутацию, эта женщина бросила в ночную реку своего беспомощного младенца, положив тем самым начало несчастьям Кауравов. А когда она увидела его много лет спустя, то предпочла не раскрывать ему тайну рождения, думая только о себе. И даже сейчас она призналась, что она его мать не ради него, а ради других сыновей. А чтобы убедить его, она предложила меня в качестве награды.

Видимо, гнев отражался в моих глазах, потому что Кунти резко спросила, что я увидела на холме.