Дверь мгновенно распахнулась.

– Ну ты и тормоз! – воскликнула девочка лет десяти, она явнождала кого-то другого, а не меня.

Я улыбнулась.

– Не пью с утра тормозную жидкость!

– Я думала, Деня пришел, – мрачно объяснила девочка, – вамкого?

– Роман дома?

– Уехал он, на рыбалку.

– Куда? – приуныла я.

Вот катастрофа, вдруг парень подался на край света!

– Завтра вернуться обещал. А вы кто? Люда? – спросиладевочка, и, не дожидаясь моего ответа, продолжила:

– Он вам записку оставил!

Конечно, нехорошо вскрывать и читать адресованные другимлюдям письма, но, думаю, вы простите меня, когда узнаете, что, услыхав прозаписку, я заорала:

– Давай сюда!

– Подождите тут, – деловито сказала девчушка и закрыла передмоим носом дверь.

Пришлось топтаться на лестнице, десять минут, пятнадцать,двадцать… Когда терпение мое иссякло, а рука потянулась к звонку, дверьраспахнулась. Девочка помахала сложенным листком.

– Во.

– Отдай, – еле скрывая нетерпение, поторопила я ребенка.

– Э, нет! Ромка сказал: вам эта записка очень нужна,заплатите мне сотню.

– Возьми, пожалуйста, – засуетилась я, вытаскивая деньги изкошелька, – купи себе конфет или плюшевую игрушку.

– Плеер хочу, – скривилась девочка, – на фиг мне деревянные!Плати сто баксов.

– У меня столько нет! И потом, что за это цена?

Услуга-то ерундовая!

– А вот и не правда твоя, – обозлилась взяточница, – Ромканаш сосед, он с моей мамой вечно ругается, мне не разрешают с ним общаться, ноя взяла записку, не побоялась. Гони монету, или ничего не получишь.

– Пятьсот рублей, и дело с концом.

– Две с половиной тысячи.

– Семьсот.

– Две.

В результате мы сошлись на тысяче. Серо-голубая купюраперекочевала из портмоне в грязную ладошку, взамен я получила записку.

Представляете, с какими чувствами я разворачивала листок."Л! Извини! Я выхожу из игры! Мне эта затея всегда не нравилась! Теперьсовсем плохо! Ты, кстати, самая приличная из всех! Рад был познакомиться! Нолучше бы нам никогда не встречаться. Кстати, я нашел его, давно. Просто вам неговорил, но тебе хочу сказать.

Фомин Леонид Филимонович, прописан в Теплом Стане, там лиживет, не знаю, не проверял. Можешь сама съездить. Адрес смотри ниже. Кстати,Яна небось у Фомина, о нем никто же не знает!"

Дальше, после закорючки, обозначавшей подпись, шел адрес.Зажав бумажонку в кулак, я потопала к метро. Теперь надо ехать в Теплый Стан!Леонид Фомин, а шофера зовут Роман Фомин. Может, родственники? Хотя нет, скорейвсего, просто однофамильцы.

Хрипло чихающее маршрутное такси довезло меня до того места,где огромный мегаполис по имени Москва заканчивался. За серыми, некрасивымидомами виднелась полоска леса, вдали надрывно-тревожно прокричал гудок поезда,совсем недалеко от улицы находилась железная дорога.

Пятиэтажка, куда мне предстояло войти, выглядела нежилой.Выбитые стекла в окнах, двери подъездов болтаются на петлях. Скорей всего, домбыл приготовлен на снос. Но на втором этаже, около одной из квартир, быласвалена гора обуви, пройдя еще один лестничный пролет, я наткнулась на помойныеведра, из которых вываливались отбросы, и поняла: тут еще остались жильцы.Двадцатая квартира оказалась на пятом этаже. Еще не так давно в бюллетеняхнедвижимости можно было прочитать: последний этаж не предлагать, но сейчасжилье, над которым нет сверху соседей, стало цениться очень высоко. Кое-ктодобивается разрешения и присоединяет к своим апартаментам часть чердака. Нонеизвестный мне Фомин Леонид Филимонович явно был нерачительным хозяином.

Дверь в его жилье смотрелась ужасно: ободранная, грязная,некогда обитая дермантином. Звонок, выдранный из стены, болтался на одномпроводе.

Я попыталась нажать на кнопочку, но не услышала никакогозвука. Сзади послышался грохот, растрепанная баба выставила на лестницу помойку.

– Ты к Леньке? – поинтересовалась она, распространяя запахщей, сваренных, кажется, из гнилой капусты.

– Да, – стараясь не дышать, ответила я, – ищу ЛеонидаФилимоновича Фомина, он прописан тут.

– Из милиции, што ль? – заинтересовалась тетка. – Если ктонабезобразничал, то не он.

– Вы так уверенно защищаете соседа, хорошо с ним знакомы?

Женщина закашлялась.

– Много лет рядом мучаемся. Вот скажи, кто ЛТП отменил, а?Демократы! Я теперь за них никогда голосовать не пойду. Людям жизни не стало, аэти, в Думе, орали: ущемление свободы. О нас они подумали?..

Я молча слушала сердитую бабу. ЛТП, или лечебно-трудовойпрофилакторий, очень хорошо известное мне место. Во дворе моего детства бабычастенько пугали сим заведением спившихся супругов. Услышав из уст жены:"Ладно, будешь пить и драться, пойду в легавку [4] и сдам тебя в ЛТП",– мужик моментально делался смирным и принимался бормотать: «Ну ладно, чегораскипятилась, я просто погулял чуток».

Но кое-кто из алкоголиков был близко знаком с учреждением,отчего-то названным профилакторием.

От лагеря ЛТП отличался немногим: бараки, охранник, рабочиецеха, плац для построения, отряды и походы строем, с песней в клуб. Нравы тутбыли чуть помягче, чем на зоне, воспитатели подобрее, а больницанеукомплектованной. К пребыванию в данном месте приговаривали по суду, икое-кто, выйдя на свободу, «завязывал» с возлияниями, но таких было мало.

Основная масса выпивох, проведя пару лет в вынужденнойтрезвости, оказавшись на свободе, мгновенно принималась за старое.