но полученное удовольствие сполна окупало задержку. Под конец Флетчер от имени всей команды осыпал раджей и их подданных похвалами, назвав их «людьми любящими, очень честными и справедливыми в делах».

«Золотая лань», заново нагруженная, прибранная и очищенная от налипших на дно моллюсков, готовилась к отплытию. Жители Явы снабдили Дрейка курами, козами, кокосами и бананами. 26 марта корабль наконец вышел в море и взял курс с запада на юго-запад, направляясь к скалистому мысу у оконечности Южной Африки, известному как мыс Доброй Надежды. Им предстояло пройти около 9600 км по бескрайним просторам Индийского океана – третьего по величине океана на планете. Огромные расстояния, отсутствие всяких признаков земли и неистовые штормы рождали подавляющее чувство одиночества и незащищенности. Порой людям казалось, что они почти не двигаются с места. В какой-то момент Дрейк спонтанно решил (как он это часто делал), что они направятся не в порт Малакки, где могли ждать новые неведомые опасности, а вместо этого двинутся в открытое море и наконец вернутся домой в Англию.

Корабль словно бы плыл в пустоте – вокруг не было ничего, кроме «воздуха и воды». Лишь 21 мая они заметили вдалеке слабое пятнышко – это была земля. 15 июня, в погожий ясный день, они миновали мыс: он был так близко, что они могли бы «достать до него выстрелом». После многодневного плавания в бескрайнем океане от близости земли захватывало дух, а прибрежные скалы казались почти миражом.

У мыса Доброй Надежды их припасы почти подошли к концу – в попытке растянуть запасы провизии каждому члену команды урезали дневное количество воды и вина. В этих суровых местах было слишком рискованно сходить на берег в поисках припасов. От нехватки питьевой воды один человек на борту скончался. Позднее Джон Дрейк вспоминал: «Они собирались зайти в порт на побережье Гвинеи, но не сделали этого, потому что дул встречный ветер, и для них не нашлось удобной якорной стоянки. Тогда они направились прямо в Сьерра-Леоне и стояли там пять дней, приводя судно в порядок и запасаясь водой и деревом». Они находились примерно в 6700 км к югу от Лондона, на заключительном этапе своего пути, и из последних сил экономили провизию. «К тому времени, когда показалась Сьерра-Леоне, пресная вода на борту почти закончилась – на каждых трех человек оставалось не более полпинты». Если бы они задержались в море еще на два-три дня, то умерли бы от жажды.

22 июня моряки бросили якорь в богатой алмазами Сьерра-Леоне, где смогли отдохнуть и наконец-то набрали воды. Стояли жаркие душные дни, ночи были не намного лучше. Но приход влажного муссона принес долгожданное облегчение.

Через два дня отдохнувшая команда вышла в море – их ждал последний этап кругосветного плавания. Все это время за их продвижением внимательно следили испанские шпионы. Еще 14 мая 1579 г. командующий испанской Армадой дон Кристобаль де Эрасо сообщал: «Это дело большой важности, требующее серьезного рассмотрения. Если все три корабля со своей артиллерией и огнестрельным оружием соединятся, они станут силой, которую не смогут одолеть корабли, посланные вице-королем, или те, что там остались».

Чем дольше продолжалось путешествие Дрейка, тем больше тревожилась испанская разведка: рыжеволосый выскочка, безбожник и пират как будто насмехался над ними. В феврале 1580 г. испанский посол Бернардино де Мендоса сообщал Филиппу II из Лондона, что Дрейк в очередной раз перехитрил испанцев: они отправили своих представителей в те порты, куда мог зайти Дрейк, «для того, чтобы [король] мгновенно получил известие о его прибытии», но местные власти в этих портах, по словам Мендосы, вместо того, чтобы арестовать Дрейка, оказывали ему содействие – вероятно, за вознаграждение. При подходе испанцев «местные власти принимали меры, чтобы дать ему беспрепятственно уйти».

Мендоса собирался поговорить с королевой Елизаветой I об этой возмутительной ситуации и пригрозить, что «если они не произведут полного возмещения ущерба и не накажут пиратов, Ваше Величество выдаст каперские грамоты, чтобы возвратить свою собственность, и испанцы будут завладевать английским имуществом везде, где его обнаружат». По его мнению, это была сильная угроза: «Именно этого они боятся больше всего; купцы здесь поднимают огромный шум, возмущаясь тем, что из-за двух или трех придворных, которые подобным образом отправляют корабли для грабежа, их имущество должно подвергаться опасности, а над их страной нависает угроза гибели. В силу сказанного они менее склонны одобрять пиратские выходки и более охотно делятся со мной важными сведениями».

Однако сведения, собранные Мендосой, представляли собой не более чем догадки. «Они полны дурных предчувствий относительно возвращения Дрейка, поскольку он путешествует уже очень давно, и наверняка потерял сколько-то кораблей. Они полагают, что, если он не появится в течение двух месяцев, это будет означать, что он сгинул в море». Но надеждам тех, кто желал, чтобы Дрейк и его флот погибли в морской пучине, как это произошло со многими другими экспедициями, не суждено было сбыться.

Замкнувшийся в стенах Эскориала Филипп II не посчитал нужным непосредственно преследовать Дрейка – вместо этого он надеялся на юридическое разрешение конфликта. Он спросил Мендосу, оформил ли Дрейк страховые документы перед тем, как отправиться в плавание. Мендоса терпеливо объяснил королю, что в Англии «есть закон, принятый здесь именно ради того, чтобы оправдать этих пиратов: перед отплытием они должны поручиться, что не причинят вреда никому, кроме тех, кто объявлен врагом английской Короны». Однако этот закон «существует лишь на бумаге, ибо когда какое-нибудь частное лицо пытается надлежащим образом добиться его исполнения, выясняется, что это невозможно». Словно разговаривая с ребенком, Мендоса напоминал королю: «Те, которые пускаются в плавание с целью грабежа, и вовсе не дают никаких поручительств, поскольку обычно пользуются покровительством высокопоставленных придворных, как, например, Дрейк, снаряженный Лестером и его друзьями».

Слухи об успехах Дрейка вызывали немалую досаду при испанском дворе. О возмещении убытков по-прежнему не могло быть и речи; Дрейк явно не собирался возвращать Испании все, что успел награбить. Филиппу оставалось надеяться только на силу официального протеста. Мендоса, настроенный куда более воинственно, чем его король, считал, что пора начинать вторжение – как иначе можно было выразить всю глубину недовольства Испании? Но Филипп не поддерживал эту идею, хотя имперские амбиции Англии, когда-то незначительные, теперь всерьез угрожали Испании.

Никаких достоверных известий о Дрейке, его людях или добыче по-прежнему не поступало. 18 июня Мендоса писал из Лондона: «Осталось уже очень мало надежды на возвращение Дрейка – он слишком задерживается». К 30 июня противники Дрейка сочли его пропавшим без вести. Однако Дрейк невидимо для них продолжал двигаться вперед. 12 июля он пересек экватор, через четыре дня