беседа с братом султана в капитанской каюте породила между сторонами «немалые подозрения в злых намерениях». Решив не выходить на берег, Дрейк вместо этого отправил вместе с Моро делегацию с «особым посланием лично королю». Крошечную английскую делегацию встретило не меньше тысячи тидорцев, окруживших дворец султана.

«Жилище [султана] имело квадратную форму и было сплошь убрано тканями разных цветов, – вспоминал Флетчер. – Рядом, во дворе его резиденции, стоял трон, прямо над которым простирался широко во все стороны очень красивый и богатый балдахин».

Ожидая правителя, делегация Дрейка заметила «шестьдесят знатных, высокопоставленных старцев – все они, как нам сказали, принадлежали к королевскому тайному совету, собиравшемуся в дальнем конце дома». Снаружи стояли на страже четверо седовласых мужчин, одетых в красное. Наконец прибыл султан в сопровождении десяти «высокопоставленных сенаторов» под роскошным балдахином с золотым рельефом. Люди Дрейка вместе с Моро встали при появлении правителя, и он благосклонно ответил на их приветствие. Он говорил «негромким голосом и довольно сдержанно, держался царственно. Он был мавританского племени. Одет он был по той же моде, как одевались в других частях его страны, но гораздо более роскошно, как того требовали его состояние и положение: от пояса до земли его целиком укрывала золотая ткань, и очень богатая, а на голых ногах он носил пару туфель, выкрашенных в красный цвет». Голову султана «венчало подобие короны из множества колец с золотыми накладками шириной в дюйм или полтора дюйма, придававшими ему великолепный и царственный вид. На шее у него была цепь из чистого золота с очень крупными двойными звеньями, на левой руке красовались алмаз, изумруд, рубин и бирюза – все четыре камня непревзойденной чистоты и красоты, на правой руке в одном кольце была превосходная крупная бирюза, а в другом кольце множество бриллиантов меньшего размера».

Церемония продолжалась. Султан занял свое место на троне. Справа от него стоял паж, покачивающий опахалом, «богато расшитым и украшенным сапфирами; оно создавало небольшой ветерок и освежало короля, поскольку в помещении было очень душно из-за жаркого солнца и по причине того, что в одном месте собралось столько народу».

Осмотревшись, люди Дрейка решили, что в доме султана им ничего не угрожает. Они заметили только две пушки, не поставленные на лафеты и непригодные для использования, и некоторые другие приспособления, очевидно, доставленные туда португальцами, которые, как предположили англичане, и построили это здание. Флетчер встревожился, заподозрив, что они имеют дело с «маврами», – в доказательство он упомянул их «суеверные наблюдения за новолуниями и определенными сезонами и привычку строго поститься». Когда султан и его свита поднялись на борт, в течение дня они «ничего не ели и не пили, и отказывались даже от чашки холодной воды», однако ночью «ели трижды, и помногу».

Один человек – Флетчер называет его Павсаос – резко отличался от всех присутствующих. Английским посетителям он показался «приятным джентльменом, хорошо образованным». Он явился в сопровождении переводчика и, что самое удивительное, «был одет почти по-нашему, очень опрятно, словно придворный, и держался самым учтивым и сдержанным образом. Он рассказал, что три года назад бежал из Китая, где его обвинили в тяжком преступлении и приговорили к смерти». Он утверждал, что слышал «странные слухи» о Дрейке, и ему очень хочется узнать, каким путем тот попал сюда из Англии.

Дрейк не стал посвящать его в подробности своего маршрута и вместо этого принялся развлекать его рассказами об Англии. Павсаос сказал, что хотел бы однажды своими глазами увидеть Англию, чтобы «потом рассказывать у себя на родине об одном из самых древних, могущественных и богатых королевств мира». Одного разговора с англичанами было достаточно, чтобы сделать его «счастливым человеком». Если бы только Дрейк смог замолвить за него словечко в Китае, это «помогло бы ему восстановить доброе имя в его стране». Этот человек, несомненно, умел польстить, но Дрейк вряд ли мог исполнить его диковинную просьбу.

«9 ноября, набрав столько провизии, сколько могло дать нам это место, мы отправились в плавание, – писал Флетчер. – И учитывая, что наш корабль нуждался в чистке и мелком ремонте, а наши бочки и сосуды для воды сильно обветшали и многие другие вещи нуждались в починке, наша следующая забота заключалась в том, как бы попасть в такое место, где мы могли бы безопасно побыть некоторое время для устранения этих неудобств».

14 ноября они достигли небольшого необитаемого острова, где и бросили якорь.

«Первым делом мы разбили палатки и как можно прочнее укрепились на берегу, надеясь, что обитатели большого острова, лежащего недалеко к западу, нас не побеспокоят». Они перенесли свои припасы на берег и устроили кузницу, чтобы обновить железные детали корабля и починить бочки с железными обручами. «Мы привели в порядок корабль и сделали все остальное, что посчитали нужным. Это место принесло нам не только все необходимые припасы (которых у нас прежде не было), но и дало основательную передышку нашим измученным телам; здесь мы вволю отдыхали и досыта наедались, и из больных, слабых и измученных людей, какими были многие из нас до прихода сюда, мы за короткое время превратились в людей сильных, крепких и здоровых».

Не меньше радовала и местная природа: «Среди деревьев ночь за ночью появлялся бесконечный рой светляков; они вились в воздухе, и их тельца, размером не крупнее обыкновенной мухи, давали такой яркий свет, как если бы на каждой веточке каждого дерева горела свеча, или землю накрыла звездная сфера». Время от времени откуда-то «с изумительной быстротой вылетало бесчисленное множество летучих мышей размером с крупную курицу… однако полет их был очень короток, и вскоре они рассаживались на ветках, вернее сказать, повисали на них спиной вниз».

На этом местные достопримечательности не заканчивались. На острове в изобилии водились самые большие крабы на земле. Эти звери были настоящим порождением ночного кошмара: с блестящим синим или черным панцирем, мохнатым черным телом, метровыми ногами, крепкими клешнями, способными откусить человеку палец, ненасытным аппетитом и острым обонянием; особенно хорошо они чувствовали кровь – человеческую кровь. Островитяне называли их кокосовыми крабами, потому что они были достаточно проворны, чтобы взобраться на кокосовую пальму, и достаточно сильны, чтобы разбить скорлупу кокоса и высосать из него жидкость. Они убивали мелких млекопитающих. Они нападали на ничего не подозревающих птиц, затаскивали их в свои норы и поедали заживо. Они пожирали других крабов и даже самих себя. Подозревают, что ближе к нашему времени они расчленили и съели тело летчицы Амелии Эрхарт после того, как она потерпела крушение в Тихом океане в