стал их «королем и покровителем» и правил ими. После того как они откажутся от «своих прав и титулов на всей этой земле», писал Флетчер, они станут его «вассалами». Чтобы уговорить Дрейка, они снова начали петь, на этот раз радостную песню, и благоговейно возложили ему на голову корону, «обогатили его шею всеми своими цепями и подносили ему множество вещей, называя его именем Хиох». По их мнению, «великий верховный бог теперь стал их богом, их королем и покровителем, а они – самым счастливым и благословенным народом в мире».

Дрейк решил с уважением отнестись к их желаниям, отчасти потому, что от них зависело снабжение его людей предметами первой необходимости, отчасти потому, что «он пока не знал, ради чего Господь это устроил и какую честь и выгоду это может принести нашей стране в будущем». Он принял «скипетр, корону и титул правителя упомянутой страны» и провозгласил, что передает их Ее Величеству королеве Елизавете. Индейцы снова принялись кружить среди англичан, пытаясь познакомиться с ними поближе, «и выбирали тех, кто особенно пришелся им по нраву», то есть самых молодых.

Женщины мивоков окружили молодых матросов и юнг и начали предлагать им подношения, при этом все время «издавая горестные крики и стоны, рыдая и раздирая свои щеки ногтями». Хуже того, к этому шокирующему спектаклю присоединились и пожилые мужчины-мивоки – они тоже «ревели и рыдали», и, несмотря на свой возраст, вели себя с таким же неистовством. Зрелище привело англичан в большое беспокойство. Более опытные матросы, стоявшие за пределами круга, «исполнились душевного отчаяния, убедившись, сколь сильна власть Сатаны, сумевшего совратить столь безобидные души». Они попытались выразить неодобрение, а когда это не подействовало, начали хватать индейцев за руки и силой поднимать их руки вверх «к живому Богу, которому они должны служить». Но индейцы вырывались из рук англичан и продолжали свое неистовое поклонение.

Когда индейцы «немного утихомирились в своем безумии», они продемонстрировали англичанам свои немощи – старые и новые раны, усохшие сухожилия, язвы и тому подобное и «жаждали от нас помощи и исцеления». Англичанам достаточно было подуть на раны индейцев или прикоснуться к ним, чтобы прекратить их страдания и излечить их (Флетчер подразумевал, что страдания индейцев были не только физической, но и духовной природы, и исцеление одного должно было излечить и другое). «Мы не могли не сжалиться над ними», – писал он. Вместе с тем, англичане старались дать понять, что они «всего лишь люди, а не боги» и не владеют никакой магией – у них есть лишь обычные средства, мази и повязки. Впрочем, для мивоков этого оказалось достаточно.

После того как завязалась эта целительная связь, английские моряки обнаружили, что избавиться от прибрежных мивоков довольно сложно. Они целыми днями толпились на том месте, где англичане устроили себе убежище, и приносили подношения, которые те со временем встречали все более безразлично, «после чего их рвение угасло». Но даже перестав совершать приношения, индейцы продолжали являться в английский лагерь, при этом не считая нужным захватить с собой еду. Дрейк, к которому они относились как к отцу, кормил их мидиями и мясом тюленей, что только поощряло их назойливость.

Несмотря на эти недоразумения, Флетчер и его соотечественники видели в своих наивных, энергичных хозяевах немалый потенциал: «Это покладистые люди, свободные и любящие, от природы лишенные всякого лукавства и вероломства; своими луками и стрелами (единственное оружие, составляющее почти все их богатство) они владеют весьма искусно, однако причинить ими большого вреда все же не могут, поскольку по причине своей слабости их луки подходят больше для детей, чем для мужчин, и посылают стрелы не слишком далеко и с малой силой».

Обустроившись в убежище на берегу, Дрейк и его люди отправились вглубь суши, чтобы осмотреть жилища индейцев. Там они увидели hun’ge – большое круглое сооружение, где проводили общественные собрания и церемонии, в том числе оплакивали умерших и отмечали важные события танцами и музыкой. Дома мивоков достигали в диаметре от 2,5 до 4,5 м. Постройки были сложены из кедровых жердей, а дым от огня выходил через отверстие наверху. Люди Дрейка увидели в поселении большое игровое поле (его называли poscoi a we’a) для игры наподобие футбола, в которой участвовали как мужчины, так и женщины. У мивоков мужчинам разрешалось только бить по мячу ногами, а женщины могли делать с мячом что угодно, на свое усмотрение.

Отойдя дальше от побережья, люди Дрейка были приятно удивлены изменением рельефа. Скалистый берег сменился плодородным лесом, в котором водилось множество «крупных жирных оленей». Везде встречались маленькие «кролики» с чрезвычайно длинными хвостами, лапами наподобие кротовых и объемными защечными мешками, в которых они запасали мясо, чтобы съесть его позднее или накормить детенышей. Англичане приняли этих зверьков за кроликов, но на самом деле это был калифорнийский бобр, Castor canadensis. Индейцы ели мясо этого животного и высоко ценили шкурки, «из коих шили праздничную мантию для своего короля». Позднее мех калифорнийского бобра стал популярным материалом для изготовления роскошной теплой одежды, а сам бобр, некогда широко распространенный на северо-западе, оказался на грани вымирания.

Одним словом, эта земля была так прекрасна, а ее жители так благожелательны и миролюбивы, что Дрейк назвал ее Новым Альбионом (в древности имя Альбион носила Англия) – отчасти потому, что возвышающиеся над морем белые скалы напоминали ему о побережье Англии, отчасти из-за того, что там еще не оставили свой ядовитый след испанцы. «Нога испанца еще ни разу не ступала на эти земли», – с удовлетворением отмечал Флетчер. Они оставались «на много градусов южнее этого места». (Англичане, само собой, оказались там случайно и скорее предпочли бы найти мифический Северо-Западный проход.)

В ознаменование открытия «Нового Альбиона» Дрейк установил «большой и прочный столб с накрепко прибитой к нему медной пластиной». Это был не просто ориентир – памятник провозглашал «права и титул Ее Величества и наследников в этом королевстве». На табличке значилось имя королевы, дата прибытия корабля Дрейка и, самое важное, указывалось, что «эта провинция и королевство свободно переданы королем и народом в руки Ее Величества». Кроме того, на табличке имелись «портрет и герб Ее Величества» (прибитая рядом монета в шесть пенсов), а под всем этим значилось имя генерала Фрэнсиса Дрейка.

«До сих пор испанцы никогда не были в этой части света, – с удовлетворением писал Фрэнсис Претти. – И никто еще не открыл земли, лежащие на много градусов к югу от этого места». Англия, много лет заметно отстававшая от Испании, наконец получила шанс заложить собственную империю. Дрейк по-прежнему