Гульча сказала рассудительно:

— Не все равно, кто владеет землями? Лишь бы человекбыл хороший. Не так?

Олег долго ехал молча, не зная, как растолковать простойвроде бы вопрос. Небо было синее, трава шелестела под копытами коней зеленая,сочная. Мелькали разноцветные бабочки.

— Твоя одежда состоит из материи, — сказал оннаконец, — железных пряжек, кожи, веревочек, шнурков, костяных застежек.Там и красный цвет, и желтый, и синий. Но могла бы ты ходить в сером? Нехочешь?.. Ни один народ на свете не настолько хорош, чтобы заменить все народына свете, а остальные смести к китам. Или к черепахе. Даже твой народ, которыйты именуешь богоизбранным, не настолько хорош. Теряя даже малое племя,человечество теряет что-то важное. Ты скулишь, потеряв простую пряжку, шпору отсапог! Можно жить без них, но уютнее с ними, верно? Поверь, я положил бы жизнь,чтобы спасти сынов Рудольфа от гибели. Я люблю его народ за его мужество, затрудолюбие, за непривычную при их свирепости чувствительность. Но не хочу,чтобы они по невежеству уничтожили своих братьев — беспечных славян, что покадерутся между собой. Славяне — удивительный народ. Если они сгинут — будетбольшая потеря для всего людства.

— Выживает сильнейший, — пробормотала Гульчаугрюмо.

— Сильнейший, — печально согласился Олег, — ахорошо бы — лучший... Всегда ли сильнейший — лучший? Да что я говорю, срединародов нет вообще лучших и худших! Сегодня худший, завтра вдруг расцветает,откуда и берутся герои, мыслители, поэты, музыканты, маги... Нельзя терять дажесамый малый из народов! Мы уже многих потеряли. А с ними — многие краски.

Гульча молчала до самого вечера. И даже спать легла необычнотихо, а в его руках не вертелась, умащиваясь поудобнее, заснула сразу. Вовсяком случае лежала очень тихо.

Чем дальше продвигались, тем холоднее становились ночи. Небочаще было серым, низким, дул холодный ветер. Хорошо, что ночи на севере совсемкороткие, а когда миновали земли лехитов, то удивленная Гульча однажды вовсе недождалась ночи. Немыслимо долгий вечер незаметно перешел в раннее утро. Небобыло покрыто кровавой корочкой, потом закат тихонько сдвинулся по виднокраю,незаметно закат стал уже не закатом, а утренней зарей. Олег объяснил:

— Заря с зарей встречаются... Середка лета!

— Ты бывал в этих краях? — спросила Гульча.

— Даже этой дорогой проезжал... Вот здесь стоялогромный ветряк — ветряная мельница. Сюда на помол привозили зерно из трехсоседних племен.

Гульча зябко поежилась, удивилась:

— Ветряка уже нет, а ветер почему-то остался!

Олег молчал, тревожно думая о Рерике — родине Рюрика, самомкрупном городе-гавани славян на Русском море, которое звали еще Варяжским,Руянским, Балтийским. Рерик остался ближайшей гаванью славян у границ Франкскойимперии. Хедебю уже в руках датчан, Любек еще не играет важной роли, а Старграддалековат от крупных торговых путей. Так что Велиград, который чужеземцыпопросту называют Рериком по имени проживающих там рериков, известных так жекак рюрики, рароги, руяне, — лучший порт, откуда можно переправиться наостров Буян...

— До Велиграда-Рерика легко добраться через Бардовик попрямому пути. Кроме того, Велиград — стольный город племенного союза ободритов,союзных франкским королям. Все же соседство с франками не защитило Велиград отдатчан: сперва требовали пошлину, затем ровно пятьдесят лет назад датскийконунг Готорик совершил первое нападение на Велиград, захватил франкских купцови увез на кораблях. Франкский король собирался принять ответные меры: Велиграддля франков единственные ворота для торговли с огромным славянским миром.Правда, ободриты тогда сами годом спустя вторглись к датчанам и отомстили,уничтожив несколько городов, но давление датчан крепнет!

На западе воротами к морю служит Старград — стольный городславянского племени вагров. Олег часто шарил мыслью по грядущему, но почтивезде Старград уже именовался по-немецки: Олденбург. Конечно, были два потокагрядущего, где Старград оставался Старградом, более того — исконные немецкиегорода были переименованы на славянский лад, а немецкое население наполовинуистреблено, но Олег то грядущее не любил и не желал его торжества: в нем самиславяне были жестокими захватчиками.

Гульча часто делала записи старинным квадратным письмом. ОтОлега не прятала, в полной уверенности, что пещерник неграмотен и уж точно незнает ее письма. Олег не заглядывал в ее записи, заранее предполагал, что можнонаписать о племенах, через земли которых проезжали, а карту самой рисоватьнелепо — проще купить у местных волхвов или христианских монахов, кое-где ониуже появились как миссионеры-просветители.

Гульча терпела, держалась, но когда они выехали к морю, былауже измучена до крайности. Олег смотрел сочувственно, заверил, что к утру будутв порту, а там дело лишь за короткой поездкой. Остров Буян лежит от материкаблизко, рукой подать.

Рано утром они въехали в порт. Олег, не слезая с коня,быстро оглядел корабли. Несколько драккаров, пара нефов, но в большинстве кочи,баркасы, ладьи. Драккары быстроходнее, если боевые, а не торговые, но толькославянские ладьи позволяют вместе с грузом и людьми брать коней.

Олег пустил коня вдоль причала, высматривая подходящийкорабль. На языке викингов боевые корабли называются skeid, askr, bard, апоморяне-славяне называли свои боевые суда не иначе как, корабл, наверное, отслова короб. А тут как раз дозарезу нужен именно короб, дабы коней погрузить.Бросить не жалко, деньги на покупку новых еще остались, но каждый час дорог.

Навстречу попадались люди, от них за версту несло морем:просоленные, обветренные, походка враскачку — привычка ходить по качающейсяпалубе. Кто-то из древних сказал, что люди бывают трех родов: те, кто живы,которые мертвы и те, что находятся в море. Олег поспешно отступал, давая дорогукрепкоплечим и дерзкоглазым морякам.

Следом за одной групкой моряков шел так же вразвалочкунизкорослый человек в сером плаще. Капюшон был надвинут на лоб, но под нимугадывался шлем, а из-под плаща выглядывали ножны меча. Человек покачивался,как и моряки, однако Олег насторожился — в походке было что-то нарочитое. Черезмгновение уже увидел: человек лишь подражает морякам, его же кривые ноги скореепривычны к степному коню, чем к качающейся палубе.

Гульча что-то тараторила. Олег молча выехал из-за угла.Моряки проходили мимо, а кривоногий вздрогнул, рука метнулась к рукояти меча,глаза в ужасе расширились: лезвие швыряльного ножа уже хищно блестело в ладонипещерника. Человек в капюшоне замер, видя, что Олег не двигается, медленнодвинулся вперед за моряками. Его спина напряглась, походка выровнялась.

Конь переступил с ноги на ногу, звонко стукнув копытами,человек вдруг метнулся вперед, растолкал моряков и понесся вперед по причалу.Моряки орали вслед, потрясали кулаками. Один погнался, потом плюнул,остановился.