Тунис откинул крышку золотых часов.

— «Банши» будет в Нассау в понедельник. Если отчалить теперь, я окажусь там раньше. Ретт, я… Проклятье!

Тунис закрыл глаза, и его губы зашевелились в молитве.

Открыв глаза, он улыбнулся, хотя и не слишком широко.

— Ретт, как насчет того, чтобы отпраздновать первое слово Ната? Я подожду твоего парнишку. Может, форт Фишер еще денек продержится. Никогда не знаешь, на что способны эти безумные южане-мятежники.

На следующий день около двенадцати часов майор Эдгар Пурьер взбирался на второй этаж «Торговой гостиницы». На стук ему открыл небритый Ретт Батлер, босой и в распахнутой на груди рубашке.

Доброе утро, если утро еще не кончилось… — Наклонившись над раковиной, Ретт вылил себе на голову кувшин воды. — Эдгар, никогда не пей с моряком, — Он зевнул, — Форт Фишер еще в руках конфедератов, верно?

Эдгар Пурьер бросил конверт на конторку.

Открыв окно, Ретт высунулся наружу и прислушался к далекой канонаде.

— Не дуйся. Я не забуду твоей услуги.

Эдгар коснулся шрама на носу.

— Не он ли мне оставил эту отметину? Твой сынок.

— Мой подопечный, Эдгар. Подопечный. А ты вовсе не первый, над кем подшутила Венера, — хихикнул Ретт.

Эдгар не поддержал его веселья.

Вынув бумагу из конверта, Ретт внимательно ее рассмотрел.

— Приказ Тэзу, подписанный самим генералом. Прекрасно, просто великолепно. Кстати, в каких ты отношениях с Брэггом?

— Брэкстон Брэгг обожает лесть.

— Да, тут ты талант.

Ретт вынул из саквояжа свежую рубашку.

Пурьер прочистил горло.

— После войны ты будешь самым богатым человеком на Юге.

— Поэтому дальновидному солдату неплохо уже сейчас подумать о том, чем он займется после войны, ведь так?

— После войны все перетасуется. И для людей понимающих откроются новые возможности.

Ретт лишь хмыкнул.

— Ты пил с капитаном Бонно? Капитаном-ниггером? Странных друзей ты себе выбираешь, Ретт.

Хотя январский воздух был морозен, Ретт стоял у открытого окна, заложив руки за спину. Он заговорил, словно Эдгара Пурьера и не было в комнате.

— Проснувшись сегодня утром, я вспомнил, как нам с Тунисом вдруг взбрело в голову отправиться на отцовском ялике вниз, вдоль побережья, к Бофору. Безрассудная идея пятьдесят миль по открытому океану, — но нас это не остановило. Что за небо! И впрямь кажется, что небо тогда было голубее. Помню, как солнце пригревало мне спину, помню жесткую скамейку под собой, помню, как парус хлопал над головой. Столько лет прошло, а счастливее дня даже вообразить не могу.

К вечеру пристань опустела. «Веселая вдова», из труб которой вился дымок, осталась единственным «бегуном», задержавшимся в Уилмингтоне. Ретт пожал руки матросам судна, которым он прежде командовал. Там, где корпус корабля пострадал от снарядов, местами виднелись заплаты, закрашенные более темной краской. В машинном отделении огромные паровые двигатели крепились к станинам новыми скобами. Механик, мистер Кэмпбелл, встретил Ретта упреком:

— Все тот чарльстонский прорыв, капитан Батлер! Мое судно еще не оправилось!

14 января 1865 года, уже в сумерках, последний «блокадный бегун» конфедератов отдал швартовы и двинулся вниз по течению Кейп-Фэйр. Длинное серое судно было одним из самых быстрых на флоте, кое-кто говорил, даже самым быстрым.

«Вдова» прижималась к западному берегу, пока не прибавляя хода.

Федералы высадились выше форта Фишер и отрезали его от Уилмингтона. На узком полуострове, отделявшем Атлантический океан от реки, виднелись их костры.

Пикеты заприметили «Вдову», и федералы высыпали на берег поглазеть на легендарного «бегуна». В этом месте река была слишком широка, полевая артиллерия до противоположного берега не добивала, и солдаты-янки подбрасывали шляпы в воздух, приветствуя изящный корабль, скользивший вниз по течению.

Тунис встал на якорь ниже форта Фишер, чуть не доходя отмели, где река впадала в океан.

Флот федералов обстреливал огромный песчаный форт, и с палубы «Вдовы» казалось, что на месте форта Фишер бушует песчаная буря: оттуда взлетали фонтаны песка, целые песчаные облака. Тунис обратился к Ретту, криком перекрывая окружающий грохот:

— Десять часов, Ретт! Слышишь? — Тунис постучал по часам. — Если вас не будет к десяти часам, то, с мальчиком или без мальчика, я отчаливаю.

Ретт поклонился.

— Я в долгу перед вами, капитан Бонно.

— И ни слова об этом Руфи!

Ретт сел в ялик и на веслах дошел до берега.

Не получив подкреплений от Брэкстона Брэгга, генерал Уайтинг, командовавший фортом Фишер, снял команды с других речных укреплений, и как раз, когда Ретт привязывал ялик, канонерка высаживала на пристань этих людей. Уже много лет Ретту не приходилось встречать таких артиллеристов: откормленные, в свеженьких мундирах только из прачечной. Вплоть до сегодняшнего дня война к ним была благосклонна. Сидя возле пушек на батареях над рекой, они время от времени посылали снаряды в сторону блокирующих федеральных судов, которые подходили слишком близко, но сами ни разу не были под обстрелом.

А благодарные капитаны «бегунов» снабжали их продовольствием и виски.

Теперь, выстроившись в неровные шеренги, эти необстрелянные солдаты с тревогой смотрели на бушующий впереди песчаный вихрь.

Ретт обернулся к упитанному капитану, на ком четыре года назад форма явно сидела менее плотно, и заметил:

— Хороший денек.

На океане был полный штиль, водную гладь нарушали только всплески от недолетов. Белые дуги отмечали путь снарядов, летевших к форту. Все корабли федералов проступали очень четко, будто чуть увеличенные. Их огонь поднял ветерок, отгонявший дым от дула орудий после выстрела.

В тысяче футов от берега стояли броненосцы «Потаксет», «Бруклин», «Махопак», «Каноник», «Гурон», «Саугус», «Канзас», «Понтусак», «Янтик», «Могикан», «Монаднок», «Нью-Айронсайдз», «Пекот», «Сенака», «Такони», «Юнадилла» и «Мауми», заслоняя собой деревянные боевые корабли «Миннесота», «Колорадо», «Тускарора», «Макино», «Паухатан», «Уобаш», «Сасквеханна», «Тайкондерога», «Джуниата», «Вандербильт» и «Шенандоа». С дюжину меньших боевых судов стояли мористее в сопровождении восемнадцати канонерок и двадцати двух десантных кораблей.

Форт Фишер представлял собой цепь песчаных дюн, протянувшуюся наподобие перевернутой буквы L. Длинная ее сторона противостояла вражескому флоту, а короткая пересекала полуостров, защищая от высадившегося десанта. Песчаные дюны Фишера, пятидесяти футов высотой и тридцати футов шириной, соединялись артиллерийкими позициями в седловинах между ними.