— На Волхонке?! — спросила дама глубоким и звучным голосом.— Господи, мы ходили туда на Декабрьские вечера. Ты помнишь Декабрьские вечера,Олег?

— Нет.

— И очень напрасно!

— Это моя мама, Ирина Петровна.

— Здравствуйте, — пробормотала Вероника. Дама была сказочнопрекрасна, и Вероника судорожно одернула на себе голубой свитерок.

— Я должен ненадолго уехать, — сообщил Олег Петрович. —Надеюсь, вы с пользой проведете время. Мама, в мое отсутствие ты будешь развлекатьВеронику Павловну.

— Не надо меня развлекать, — перепугалась Вероника. — Я… ялучше домой пойду. У меня сын… и вообще…

— У вас маленький ребенок? — спросила Любовь Орлова.

— Двадцать пять лет. — Вероника улыбнулась тусклой улыбкой.

— Вы так молоды, а у вас уже такой большой сын?! — неунималась дама.

— Сын большой, — согласилась Вероника. — И я немолода.

— Бросьте! — сказала дама. — Вы будете меня развлекать, покамой сын ездит по своим бесконечным делам. Да, Олег?

— Да. — Он помолчал и добавил: — Я хотел бы, чтобы вы менядождались, Вероника. Мне еще о многом нужно вас спросить.

— Про икону я больше ничего не знаю! Надо специалистовпривлекать и экспертизу проводить!

— Но я не могу сию минуту назначить экспертизу. А вы мнедолжны, — напомнил Олег. Он и сам не знал хорошенько, зачем он так ееудерживает. — И потом, мы с вами учились в одном институте и наверняка почти водно и то же время. Нам есть что вспомнить.

— Вы учились в нашем институте?!

Олег промолчал.

— Мама, извини, но я должен вас оставить.

— Это он сейчас стал такой, — доверительно сообщила ВероникеИрина Петровна. — Раньше был нормальный. А со своими деньжищами научилсяговорить, как падишах, хорошо хоть нас не заставляет обращаться к нему в третьемлице.

— А мог бы, — уже из коридора сказал Олег Петрович.

— Как вас зовут дома? — весело спросила Ирина Петровна. —Неужели Вероника?

— Ника.

— Вот и чудесно, Ника. Сейчас мы с вами будем чай пить иждать моего сына. Вы давно с ним знакомы?

— С сегодняшнего утра.

— И он уже пригласил вас к себе?! Какая похвальная скорость!

— Он просто хотел со мной посоветоваться по поводуиконографии Серафима Саровского!

— Господи! — воскликнула Ирина Петровна, сложила на грудируки и возвела к небу глаза. — Наконец-то у моего сына появилась женщина, скоторой можно посоветоваться по поводу иконографии Серафима Саровского! А то онвсе время советуется по поводу очередной поездки в Куршавель, а это такутомительно!

У Вероники голова пошла кругом.

— Я… не появлялась, — пробормотала она. — Вы все неправильнопоняли.

— А хоть и неправильно, моя дорогая, — отмахнулась ИринаПетровна. — Какая разница? Самое главное, что мы с тобой сейчас будем пить чайи болтать о разных разностях.

Мать Олега Петровича привела ее в какой-то кабинетик,поменьше первого, где был чайный стол и еще отдельный круглый столик скофейником и спиртовкой.

— Ты хочешь чаю или кофе? — деловито осведомилась красавицаи, получив ответ, принялась колдовать над спиртовкой. Ника никогда не видела,чтобы так готовили кофе.

— У тебя правда такой взрослый сын? — окончательно перешлана «ты» Ирина Петровна. — Ты еще совсем девочка!

— Мне сорок пять лет.

— Сорок пять?! Ты выглядишь моложе!

— Спасибо вам большое, — глупо пробормотала Вероника,которая решительно не знала, куда ей деваться.

— Моему сыну сорок три, — с гордостью провозгласилакрасавица. — И правда, я отлично выгляжу?

— Правда, — искренне согласилась Вероника. — Отлично.

— Это потому, что я слежу за собой. Ты следишь за собой?

— Почти нет.

— И напрасно! Если ты не будешь следить за собой и своимздоровьем, — назидательно сказала Ирина Петровна, — превратишься в старый сухойпенек. И, кстати сказать, гораздо раньше положенного богом срока.

Ника улыбнулась слабой улыбкой.

Ирина Петровна, похожая на Любовь Орлову в пору кинокартины«Весна», ее очень смущала.

Смущала тем, что выглядела именно как кинозвезда. Смущалавольнодумными речами, обходительностью и еще перстнями, которые посверкивали накаждом пальце. Ника никогда в жизни не видела таких перстней — или это как рази есть то, что называется в романах «фамильные драгоценности»? Камни в этихперстнях были огромные, тяжелые и сверкали как будто сами по себе, даже когдана них и не падал свет, словно подмигивали хозяйке.

— Это совсем несложно, — говорила между тем Ирина Петровна,— и все это чепуха, что после сорока начинается какое-то там увядание ипроблемы со здоровьем! Нужно просто вовремя принимать меры, и никаких проблемне будет.

Из кофейника тонкой струйкой полился кофе. Тонкий, белый,прозрачный фарфор наполнился и потемнел. Ника принюхалась. Ничего на свете онане любила больше, чем запах кофе.

— Ты меня слушаешь?

— Да, да, — виновато сказала Ника. — Нужно принимать меры.

Ирина Петровна неизвестно чему засмеялась, обошла столик,села и сложила безупречные руки.

— Ты как первоклассница! Хорошо. Меры. И какие меры мыпринимаем?

Ника понятия не имела, что отвечать, и маялась ужасно. Впоследний раз она так маялась, когда однажды на третьем курсе завалила экзаменпо истории. Между прочим, не просто так завалила, а как раз потому, что у неебыл в то время бурный, страстный, необыкновенный, красивый, сказочный,неправдоподобный роман.

Роман закончился — как в сказке — свадьбой.

А любовь — как в жизни — драмой.

Или нет, вдруг подумала она. Или… не драмой?.. Если бы всесложилось иначе, не было бы Федора, Олега, ничего бы не было! Даже этойкрасавицы с перстнями на каждом пальце не было бы в ее жизни, и запаха кофе, иголовокружительного чувства вернувшейся молодости — ничего!

Тогда какая же драма?!

— А вот и меры! — весело сказала Ирина и извлекла изфарфоровой штучки, которая стояла на столе, две маленькие таблеточки.

Ника заинтересовалась:

— Что это такое?

— Препараты, которые должны быть у каждой женщины… ну-у…скажем так, не слишком юного возраста. Мы же понимаем, что мы не юные девицы!