— Вот что я хотел вам показать.

Небольшая икона лежала на столе, и, повинуясь знаку ОлегаПетровича, Вероника подошла и посмотрела.

— Преподобный Серафим Саровский, — тут же сказала она. — Ноя не знаю этого списка.

— Я знаю, что Саровский, — ответил Олег Петрович. — А большеничего не знаю. Может, вы посмотрите получше?..

Моментально позабыв о том, что должна одергивать свитер,который выставлял ее в невыгодном свете, о ненакрашенных губах, о волосах,которые ей все хотелось причесать, о Лувре, Вероника подошла и взяла икону вруки.

От нее как будто шли тепло и свет.

Вероника взяла ее в руки и взглянула на доску. Потомперевернула и посмотрела с другой стороны.

— Откуда у вас эта икона?

— Из шкатулки.

— Выходит, шкатулка у вас?!

— Василий Дмитриевич показал мне икону, и почему-то мнеочень не хотелось ее оставлять у него. Я попросил, чтобы он мне ее отдал накакое-то время. Ну, чтоб я мог показать специалистам. Мы договорились, что яверну икону через несколько дней. И потом его убили.

— Убили, — повторила Вероника.

Старец смотрел на нее с иконы внимательно и серьезно.Вероника тоже посмотрела на него внимательно и серьезно.

— До наших дней прижизненные изображения не дошли, — сказалаВероника. — По крайней мере, так считается! Он не часто соглашался на то, чтобыего рисовали. Есть даже знаменитая фраза: «Кто я, убогий, чтобы писать с менявид мой? Изображают лики Божий и святых, а мы — люди, а люди-то грешные!» Всепозднейшие портреты написаны по памяти. Купцу Миленину из Курска преподобныйсам подарил свой портрет и еще фрейлине Поликарповой, она была его духовнойдочерью, но где эти изображения — никто не знает.

Вероника еще посмотрела, даже отошла в сторону с иконой вруках. Олег наблюдал за ней.

— Работа явно не новая, — наконец сказала Вероника. — Я незнаю. Нужна экспертиза, а так… трудно сказать.

— Но это может быть прижизненным портретом?

— Да говорю же вам, что их не сохранилось! — Вероникарассердилась. — По крайней мере, о них ничего не известно, и никто никогда ихне находил! Понимаете?! Никто и никогда! Как икона могла попасть в шкатулку?!Кто мог туда ее положить?

— Если шкатулка принадлежала семейству Демидовых, значит,это кто-то из них.

— Или кто-то, у кого коллекция оказалась после революции.Или музейный сотрудник, который знал и о шкатулке, и об иконе! После революциииконы не жаловали, как вам известно, и вполне возможно, что ее спрятали, чтобысохранить.

Она любовно перевернула икону и посмотрела на батюшкуСерафима.

— Хорошо известно, что даже от гравюр с изображениемпреподобного случались чудеса и исцеления. Если это прижизненный список, выстали обладателем сокровища, Олег Петрович.

— Я не стал, — возразил Олег. — Я просто взял ее, чтобыпоказать специалистам. Обладателем сокровища хотел стать тот, кто убил ВасилияДмитриевича. Тот, кто заказал ему коллекцию. Собственно, вся кража коллекциизатевалась только ради этой иконы.

Вероника осторожно положила преподобного на стол с львинымилапами.

— Нельзя воровать иконы, — тихо сказала она. — Это никогдане заканчивается добром.

— Василий Дмитриевич ничего ни у кого не воровал. Его… —Олег вспомнил и усмехнулся, — бес попутал.

— Вот именно. — Вероника отвернулась от изображения старца ипосмотрела в окно, за которым летел снег. — Нужно все проверить. Какиеиконографические изводы были самыми ранними и самыми распространенными. Но сэтим тоже сложно, потому что всякие серьезные атрибуции, как правило,отсутствовали.

— Атрибуции? — переспросил Олег Петрович.

— Ну да.

— А вы тоже учились в Историко-архивном?

— Да, — удивилась Вероника, — а что?

— На документоведении?

— На архивном деле, а что такое? По иконописи я потом диссертациюзащищала и стажировалась в Суриковском училище. Вас это удивляет?..

Олег Петрович ничего не ответил.

А в самом деле, что он мог ответить?.. Что в последнее времяего все больше тянуло общаться с дизайнерами и выпускницами факультетамеждународной журналистики? Что от скуки сводило зубы? Что даже в декаданспоиграть не получалось — все от скуки? Или, может, скука — это не отсутствиевеселья, а отсутствие какого бы то ни было смысла?!

— Например, на портрете Серебрякова были отмечены епитрахильи поручи, и на том портрете ему около пятидесяти лет, но никто не знает, когдаон был выполнен — во время странничества и затворничества или уже после тысячавосемьсот пятнадцатого года. И здесь, видите, и епитрахиль, и поручи… Нет, ОлегПетрович, все это нужно всерьез изучать.

— Я знаю. Но мне просто хотелось бы понять, не подделка лиэто.

— В каком смысле — подделка? Нельзя подделать икону! Икона —она и есть икона! Но если это на самом деле прижизненный список, значит, ценыей нет.

— В каком смысле? В аукционном?

Тут Вероника рассердилась окончательно.

— Ей нет цены как святыне Русской православной церкви, —отчеканила она. — При чем здесь аукционы?! Все равно ее никогда не удалось быпродать без шума!

— Это точно?

— Совершенно! Точно так же, как то, что меня зовут ВероникаБашилова и сейчас зима!

Олег неожиданно засмеялся.

В распахнутую дверь осторожно постучали, и они оба испуганнооглянулись, словно их застали врасплох за чем-то не слишком приличным.

— Олег Петрович, — позвал смущенный Гена, — там ваша мамаприехала.

— Кто приехал?!

— Ирина Петровна. А нам бы с вами… по дельцу отъехать. Вы незабыли?

— Я не забыл, — пробормотал Олег Петрович. — Извините меня.Вероника, мне нужно…

— Да, да, конечно.

Он ушел, а она осталась и снова взяла в руки портрет.

— Как ты сюда попал? — тихо спросила она у старца. — ИФедька тебя украл! Что ты хотел нам сказать?..

Ничего не было слышно — такой огромной была квартира, что вэту ее часть не доносилось никаких звуков, а потом на пороге возник оченьсмущенный Олег Петрович Никонов и с ним прекрасная дама, очень похожая наЛюбовь Орлову в пору кинокартины «Весна».

— Мама, это Вероника Башилова, — представил Олег Петрович. —Специалист по русской иконописи, работает в Музее изобразительных искусств.