– Зачем вы мне всё это рассказываете? – недоумеваю я, хватаясь за живот, потому что спазмы усиливаются, причиняя дискомфорт. 

– Как зачем? – хмыкает Катя. – Эрик же, считай, в семью тебя привел. У него их две: одна в Москве, другая тут. Не знаю, что там у вас и как всё серьёзно, но он ожил. На какие-то водопады опять собирается, занятия, движуха, на базу приезжать начал, с нами общается, как и раньше. Глаза блестят.

– Меня, получается, привел, а Залину вы разжаловали, и она осталась со своим горем за бортом вашей «семьи»?

– Ого, какие заявочки. – Ян дергает плечом, сбрасывая руку Шаны. – Слышала? У нас тут борец за справедливость? 

– Рина, им обоим сейчас непросто, – спокойно говорит Катя. – Никто никого не бросал. Мы продолжаем общаться, поддерживаем связь, но так, чтобы они не пересекались на одной территории. Золя нормальная, но недавно у них с Эриком случился конфликт на почве того, что он отдалился. Она воспринимает остро: будто бы он пережил смерть Эли и все забыл. Надеюсь, Залина вскоре поймет, что это не так. Совсем не так...

– Если Эрик и воспрял духом, то не из-за меня, ясно? – зачем-то ощериваюсь я. – И какие ему водопады? Вам не видно, а я с ним сейчас много времени провожу. Так вот, он начинает и заканчивает день с горсти таблеток. Не знаю, говорил вам Эрик или нет, но ему, возможно, новая операция потребуется. Или замена желудка и почек, если не перестанет обезболивающее в таком количестве глотать.

– В смысле? – хмурится Ян. – Какая операция? У него же все хорошо.

– Очень хочу на это надеяться. Но если вы не в курсе, то я дочь того самого Аверьянова, который сейчас под следствием. Отец импортировал некачественные приборы из Китая, меняя лишь их упаковку, и продавал в России под своим именем. У сына Анатолия Бруса были осложнения после того, как ему установили медицинское устройство из тех, что производит наша фирма. Спасти жизнь этого парня не удалось. Началось расследование. Возможно, одна из «запчастей» Эрика из той партии той, которую отозвали или вскоре отзовут, – выпаливаю как на духу.

Катя с Яном переглядываются, и задор уходит с их лиц, сменяясь тревогой, а мне ещё больше не по себе становится. 

Я прерываю их молчаливое созерцание:

– Эрик попросил не касаться прошлого и всего, что связано с его дочерью. Я даже не догадывалась о ее существовании до недавнего времени. Между нами всего лишь секс. Извините, что так грубо, но я... не ваша семья. Не надо так. От этих ожиданий еще хуже может быть. Обоим по итогу. 

Катя прожигает Яниса пытливым взглядом. 

– Я ничего не знал. Он говорил и говорит, что чувствует себя хорошо. 

– Мне нет смысла вас обманывать, что он глотает таблетки одну за другой. Если партию отзовут, то ему потребуется новая операция, потому что у китайских производителей низкое качество материалов. Не исключено, что поэтому Эрик и испытывает боли. А если ничего не сделать, то в лучшем случае он инвалидом останется. 

Ян берет пачку сигарет со стола и закуривает. 

– Я всех выгнала, ну что ты делаешь? 

– Проветришь. – Он делает длинную затяжку, и в комнате опять повисает звенящая тишина. 

– Извините. Я не хотела портить никому настроение. 

– Да нет, все нормально, Рина. Точнее, ничего не нормально, но ты молодец, что сказала про таблетки. Ладно. Я как-нибудь попробую у него аккуратно все узнать, а ты, – обращается Катя к Яну и долго смотрит на на него, – чтобы вообще его никак не трогал, а то знаю я твои терапевтические методы. – Получается, ты у нас та самая Аверьянова? Я слышала, мои девочки обсуждали смерть Бруса... – Она успокаивающе гладит меня по плечу, как будто я нуждаюсь в утешении.

Хотя и в самом деле нуждаюсь. 

– Да, – коротко вздыхаю и снова смотрю в окно, на полоску заката. 

– Артур будет рвать и метать, если все окажется так, как ты говоришь. Господи, этот кошмар когда-нибудь закончится? 

До нас доносятся голоса, и, когда Миша, Эрик и Сергей появляются в номере, мы втроем пытаемся делать вид, что не обсуждали Эрика, хотя по нашим лицам и запаху табака в комнате и так все понятно. 

Катя отдергивает от моего плеча руку, наливает нам вина. 

– Все кости мне перемыли? – спрашивает везунчик, задерживая на мне внимательный взгляд. – Странно, что не икаю, – хмыкает он, садясь за стол, и переводит глаза на задумчивого Яна. 

– Нет, не все, – хмуро и немного с раздражением отвечает тот брату. 

– Нам еще раз выйти покурить? 

Они пытают друг друга недовольными взглядами.

– Хватит курить, – просит Катя. – Лучше на мясо налегайте, зря я, что ли, готовила? 

Мы с Шаной выпиваем еще по бокалу вина. А потом еще. Когда она наливает четвертый, Эрик отбирает у меня спиртное – не успеваю сделать даже глоток.

– Тебе хватит. 

Да, действительно увлеклась. Взгляд немного плывет, а когда мы после ужина со всеми прощаемся и отправляемся в свой номер, то еще и координация подводит. Чуть-чуть заносит в коридоре.

– Ты когда-нибудь в хлам напивалась? – спрашивает с улыбкой Эрик, глядя на меня сверху вниз.

– Честно? Ни разу. Но, если бы еще бокал выпила, был бы он. Какое же отвратительное состояние… Голова кружится. – Вцепляюсь в везунчика, когда снова ведет в сторону. 

– Про обмороки помнишь, да? – уточняет он.

– Угу. Не падать, – киваю, чувствуя, как меня штормит. 

Это все от нервов. Лучше бы с Эриком пошла на улицу. Зачем Катя это начала? Я теперь еще сильнее переживаю.

– О чем говорили? – интересуется Багдасаров.

– О ком, – поправляю его. – О тебе, конечно, – честно признаюсь.

Повисает многозначительная пауза. 

– А мне с кем посплетничать про тебя? – наконец спрашивает Эрик.

– С Даней, с Жанной, Тёма не из болтливых. Но самый верный способ – со мной. Что тебе хочется знать? У меня нет запретных тем, хотя некоторых я сторонюсь, но сейчас пьяненькая, поэтому можно всё. 

– Прям всё? – Везунчик опускают ладонь с моей поясницы ниже и требовательно сжимает ягодицу. 

– Ну не настолько! К подобным экспериментам я пока не готова. 

– Пока? У тебя правильный настрой на жизнь, – улыбается он. 

– Мы вроде о сплетнях вели речь? – Слегка отстранившись, заглядываю в карие глаза. 

– Я еще не решил, хочу ли углубляться в твою жизнь и личные драмы. Достаточно того, что знаю и вижу. 

– И что же ты видишь? – саркастично замечаю я или выпитые мною три бокала вина.

– Что ты психологически зрелая и уравновешенная личность. Понимаешь, как много вещей в мире не нуждаются в твоих комментариях и мнении. Не истеришь. Еще бы не прибухивала, и цены тебе не было бы.