– Вот эти отношения, судя по всему, точно были дружескими. 

Эрик трогает мою татуировку чуть выше груди, нежно поглаживая, а меня от этого простого жеста рвет на куски. На глаза наворачиваются слёзы.

– Нет, это не из-за него. Мама... Поэтому поступок отца я не могу принять и понять. Он ведь так ее любил, а когда любишь, нельзя предавать! Нельзя… Как он мог? 

Везунчик больше ничего не говорит, глубоко целует, отодвигая пальцами полоску кружева внизу, и входит в меня упругим толчком. В третий раз за утро. Я прекрасно понимаю, что он делает. Эти ощущения отвлекают. От всего на свете. Их хочется испытывать снова и снова, хотя я безумно вымотана отдачей своего организма на ласки Эрика. Но с каждым разом они все сильнее затягивают в воронку чувственного наслаждения и почему-то теперь оставляют ноющую тяжесть в сердце.

– Ребят, сколько раз я просила не курить в номерах? Особенно в нашем. Ну-ка выметайтесь не улицу! Все четверо. Быстро! – Катя строго смотрит на мужчин за столом, которые взяли сигареты в руки. 

Эрик, Сергей, Миша и Ян нехотя поднимаются и идут на улицу. Ян в последний момент возвращается. 

– А ты почему не пошел? – тоном начальника спрашивает у него Шана. 

– Духи велят остаться и подслушать, – расплывается Янис в улыбке и пожимает плечами: – Ничего не могу поделать.

– Боже, ты невыносимый. – Шана дает Багдасарову-младшему подзатыльник и добродушно улыбается. – Прекращай Алёну терроризировать. На неприятности нарвешься, клянусь. Девочка – протеже какого-то богатого москвича. Тебе мало проблем?

– А я что? Не из Москвы? – усмехается он.

– Всё! – Катя закатывает глаза. – Я предупредила. Дальше сам думай, нужно оно тебе или нет. 

– Хватит кудахтать, Шаник. Давай по делу начинай. Интересно же, что расскажешь. Мы в одной лодке, помнишь?

– Точно? – щурится она.

– Клянусь. 

Я наблюдаю за ними с интересом. Да, теперь вижу, что Катя просто обожает этих двоих, искренне любит и переживает. Она приятная девушка, располагает к себе. Компанейская. Ну и немного командир – это тоже заметно. Профессия тренера ей очень подходит. 

– С чего вы взяли, что я Эрику ничего не скажу и буду разговаривать о нем, пока его нет? – недоумеваю я.

– А тебе и не нужно говорить, – лыбится Ян, кивая на Катю. 

– А, поняла. Сидеть, слушать и наматывать на ус?

– Именно, – поддакивает Ян.

Я перевожу глаза в окно. Там закат. Вид из номера Кати и Сергея потрясающий. Как и из всех, что на этой стороне.

– Да нечего особо рассказывать, Рина. Я просто рада, что у него все хорошо. 

– Тогда можно спрошу? – вспомнив кое-что любопытное, перебиваю Катю. – Почему десять утят и курица-наседка?

Ян и Шана переглядываются. Грустно улыбаются друг другу.

– Племяшка так называла Катю и ее пловчих. Сказка есть у Маршака. В детстве Эльке сильно нравилась. У Кати тогда десять спортсменок было. Они плавали в бассейне, а сама она в воду ни ногой, сверху наблюдала. Эля тут же провела аналогию. Так и привязалось.

Значит, с дочкой связно. Так я и подумала.

– Пловчихи, Ян? – морщится Катя. – Девушки. Спортсменки. Ты меня за глаза тоже как-нибудь грубо называешь? 

– Наседкой, – смеется он. – Вы же зовете меня полудурком. Ничего, как видишь, жив. И ты переживешь.

Ян получает ещё один подзатыльник, а следом поцелуй в макушку. 

– С Залиной они даже не встречались особо, по глупости залетели, – говорит Катя, поглаживая Яна по плечу. – Эрик не любит об этом вспоминать. Ну оно и понятно. Им по двадцать было. Золя пришла к нему, сообщила, что беременна, но не планирует рано матерью становиться, не сможет содержать ребенка. На аборт денег попросила, но Эрик сказал, что будет помогать, и Золя в итоге приняла решение рожать. Так Элька появилась: внешностью в мать пошла, а характером – в Эрика. Ребятам как-то удавалось сохранять теплые отношения все эти годы, несмотря на то что вместе они не жили – у каждого своя личная жизнь, интересы. Эрик не создавал впечатление воскресного папы. Всегда был на подхвате, дочке время уделял, они с Яном в отпуска Эльку возили, иногда мы с Сергеем присоединялись. В этом плане Эрик с Залиной молодцы, хорошую девочку воспитали, дедушки и бабушки были рядом, мир и покой с обеих сторон. Но потом Эля заболела. Одна операция, вторая… Третья ее убила: ребенок не выкарабкался. Слабое сердце. Что самое ужасное – возраст такой, когда уже все понимала и за родителей переживала больше, чем за себя. Каких-то несколько месяцев, и всё, ее не стало. И ведь деньги были, возможность лечить, поставить на ноги, а организм не справился. Часто наоборот бывает – денег не хватает. А тут… – шумно вздыхает она, заканчивая длинный монолог.

Янис грустнеет и опускает глаза. Закусывает губу.

– А ведь он знал, что так будет, когда ей третью операцию назначили, но молчал. Отстранился, уехал. Лишь на похороны вернулся.

– В смысле? Знал, что девочка умрет? – удивляюсь я, чувствуя болезненные спазмы в животе от волнения и переживаний за ребенка. Которого уже нет.

Ян и Катя молчат, но очень красноречиво, мурашки ползут по спине от их взглядов. 

– Эрик после ее смерти долго делал вид, что держится. В путешествия ездил, работал, типа некогда ему общаться. Здесь стал реже появляться. Ну он в действительности такой: слегка безбашенный, всегда на позитиве. Хотя Ян предупреждал, что самообладание у Эрика уже на ниточке, и как итог – падение со скалы... Ты же видела это видео? 

Я киваю.

– Ян бы Эрика вытащил. Ну ты посмотри на него: не мальчик ведь, а махина. К тому же в связке с близким человеком. Там и ребята спускались, чтобы помочь. Мы думаем, что Эрик испугался еще одну трагедию пережить. Что Ян сорвется и погибнет, или инвалидом останется, поэтому...

– Эгоист он, – печально хмыкает Ян, перебивая. – Почему ты его все время выгораживаешь и защищаешь, Кать? Он испугался, а я нет? Я тоже стресс получил и несколько дней толком не мог ничего произнести, постоянно на каких-то препаратах, всё как в тумане. По-твоему, это не страшно – жить с чувством, что из-за тебя погиб брат? 

– Я думала, у меня сердце остановится, когда узнала про вас. Ужасное время мы пережили… Но с того момента странности тебя отпустили. Хоть какой-то плюс, так? – Катя ерошит Яну волосы на голове и опять чмокает в макушку.

– Странности? Хочешь сказать, ты и впрямь с духами общаешься? – неверяще усмехаюсь я.

– Ну не то чтобы общаюсь. Бывало иногда, озарения придут как вспышки или сны снятся, которые потом сбываются. А после того случая с Эриком лишь остаточные явления, редкие. И слава богу. Вот у меня где это всё. – Ян проводит большим пальцем по горлу. – И ваши шуточки на этот счет тоже, – добавляет, поднимая на Шану глаза.